Витязь

— Это не имеет никакого значения. Бумага тебя не наделяет чарами рода, — отрезал Христофор Степанович.

— Зато мало какие чары способны тягаться с моими. И доказательство тому: несколько поверженных мной витязей пятой и шестой ступеней. Держите это в уме, когда следующий раз вздумаете говорить со мной в таком тоне.

— Господа, прекращайте бессмысленные споры, — остановил нас подполковник Серов. — Выясняете, пожалуйста, отношения в другом месте.

— Я всё сказал, — Христофор Степанович смерил меня уничижительным взглядом.

Барятинские и их десятник покинули штаб, а я остался вместе с офицерами.

— Это чёрт знает что, — пробормотал подполковник Серов. — Балаган какой-то… — он строго взглянул на меня: — И у вас, бояр, подобное считается нормальным?

— Прошу прощения, старые семейные разборки, — извинился я. — Сожалею, что вы стали свидетелем.

— Я не про то. Привык ваш брат, боярин, нос задирать. Все такие важные! Чуть косо посмотришь — сразу ерепенятся. И ладно — там, но здесь-то зачем себя вести, как индюки надутые? Мы ж не в игрушки играем; не ясли же тут, в самом деле, — подполковник разволновался не на шутку. — Сидят в тылу, понимаешь, прохлаждаются, а потом приходят и начинают командовать!

— И не говорите, — поддержал разговор начальник штаба. — Толку от них никакого. Пусть творят, что хотят, а мы будем своё дело делать.

— Да кабы я за себя переживал, — не унимался подполковник. — Нас же из-за бояр этих перебьют, как щенят. А они, поди, и пальцем не пошевелят. Да может, они вообще дружбу с германскими герцогами водят? Проку им воевать? Их же никто не тронет. Будто не знаете, как бывает? Все они там — друзья, да родственники.

— Осторожнее, Борис Игнатьевич, — начальник штаба опасливо покосился на меня. — Ни к чему горячиться и лишнее говорить.

— В чём-то вы правы, — сказал я. — Но сами же знаете, что для боярина, вы все — простолюдины. Вот и ведут себя соответствующе. Согласен, хреново это. Но что поделать, раз они так привыкли?

— Верно говорите, Михаил, — согласился подполковник. — Но далеко ли уйдёшь с таким раздраем в армии? Видите, что делается? Это какими же законами военного искусства допускается, чтобы два батальона воевали в одном, считайте, окопе, а начальству подчинялись разному? Одни одно творят, другие — другое. Тут и германцев не надо, чтобы войну просрать.

— Придётся надеяться на свои силы, — сказал я. — Ничего не поделаешь. Может, и правда, нападения не будет до первых заморозков.

— Чует моё сердце, Фридрих нас в покое не оставит, — покачал головой подполковник. — Он занял окопы, дорога свободна. Остались только пара недобитых батальонов — а там и до Минска рукой подать. Нет, не остановится. Да и нельзя ему сейчас останавливаться. Иначе атака захлебнётся. Как только резервы наши подтянутся, он и на пять аршинов не продвинется.

— Значит, надо укрепляться, что ещё остаётся делать? — пожал я плечами.

Мы обсудили план обороны. Было решено протянуть по опушке сплошную траншею, а за ней, в лесополосе сделать вторую огневую линию, замаскировав там несколько пулемётов и остатки бронетехники. Танк мой должен был находиться там же. Я хотел его окопать, но подполковник возразил, что это бесполезно: машина имела слишком высокий профиль, да и времени для этого не было. Мы не знали, как долго придётся здесь сидеть, и не прикажут ли, когда прибудет подкрепление, самим идти в атаку, а потому полевые фортификации оборудовали только самые простейшие.

А контрнаступление было вполне вероятно, но не ранее, чем подвезут броненосцы через два-три дня и соберут их.

Оказалось, эти махины даже не небольшое расстояние перевозились в разобранном виде. Они были крайне медленными, после них приходили в негодность любые дороги, и, что самое главное, их ходовая часть слишком часто ломалась, а потому считалось, что чем меньше броненосец едет своим ходом, тем лучше.

Я поинтересовался, не проще ли тогда отказаться от столь громоздких машин в пользу большого числа танков. Подполковник лишь плечами пожал. Проблема был в том, что броненосцы считались своего рода символом величия. Чем крупнее броненосец смог построить тот или иной боярский дом, тем солиднее тот выглядел в глазах окружающих. Кроме того, одну большую машину было легче прикрыть магической защитой, чем десяток танков — и это играло решающую роль, если чары активно применялись в битве.

Когда обсуждение тактических вопросов закончилось, и я хотел уходить, подполковник Серов попросил меня об одолжении.

— Понимаю, что отношения у вас с родственниками натянутые, — сказал он. — И всё же, вы говорите с ними на равных и, может быть, вам получится до них достучаться. Попробуйте вразумить сотника. Если нам не встретить противника единым фронтом, вряд ли стоит надеяться на победу.

— Я бы с радостью, — вздохнул я. — Но вы верно заметили: у нас, мягко говоря, натянутые отношения. Ещё месяц назад мы с ними глотки друг другу рвали. Так что вряд ли выйдет что-то путное.

— Эк у вас всё непросто, — хмыкнул подполковник. — И всё же с братом у вас отношения не такие уж и плохие?