Витязь

— Взамен моей благосклонности он обещал убрать человека, который видел вас и мог опознать. Насколько я знаю, этот свидетель не появился сегодня в военной комендатуре, ведь так? Потому вас и выпустили…

Павел в ярости бросил ее обратно в ванну. Вода выплеснулась через край.

— Что вы несете?! — прохрипел Корнилов и попятился от нее. Он начал дергать свой тугой галстук, словно ему было трудно дышать. — Вы отдались ему, чтобы спасти меня?!

— Да! Я отдалась Самойлову! Чтобы спасти вас! Он не хотел помогать вам, ибо он ненавидит вас! — заметила жутким голосом, чеканя каждое слово, словно приговор. И испепеляя яростным прелестным взором Павла, добавила. — Если бы я этого не сделала, то сегодня бы вас расстреляли, как шпиона!

Лицо Павла смертельно побледнело. Он безумным диким взором смотрел в ее печальное родное лицо с уставшими яркими огромными зелеными глазами и чувствовал, что, вот-вот, просто рехнется от душевной боли. Эта женщина, которую он почти боготворил пала так низко, что отдалась не просто другому мужчине, а его заклятому врагу, из-за того чтобы спасти его. «О! Лучше бы меня расстреляли! — думал он в исступлении про себя. — Это было бы не так больно, как осознавать, что она отдалась ему!».

— Да вы спятили! — выдохнул Корнилов исступленно. — Неужели вы не понимаете, несчастная! Ваш поступок просто аморален! Я не нуждаюсь в том, чтобы вы спасали меня такой ценой!

Павел ощущал, как его трясет. Эта ненормальная дикая ситуация была невыносима и не укладывалась в его голове.

— Пойдите прочь, — пролепетала Лиза, сжимая руками виски, так как ощущала, что его крики разрывают ей голову и душу. Она закрыла глаза, желая только одного, чтобы он ушел. Как и обычно он ничего не понял и вместо благодарности, только обвинял ее во всех смертных грехах. — Я устала.

— Знаете, я думал, вы изменились, но я ошибался, — начал он зловеще. И она вновь вперила в него испуганный взор. Он смерил ее презрительным взглядом и прошептал. — Как вы были полковой девкой три года назад, так и остались ею!

Выплюнув это оскорбление, Павел вылетел из ванной.

На глазах Лизы навернулись слезы обиды и душевной боли. Он вновь не хотел понять ее поступков, а только обвинял. А ведь, она спасла ему жизнь.

Павел пропал на несколько дней и не ночевал в доме графини.

Лиза тосковала о нем и часто плакала в эти дни. Как она хотела услышать слова понимания и поддержки от Корнилова, но инстинктивно чувствовала, что он лишь проклинал ее. В эти дни Самойлов появлялся в доме графини трижды. Но Лиза, ссылаясь на вымышленную болезнь — простуду, ни разу даже не спустилась к нему. Письма Алексея она также оставляла на столике не распечатанными. В это время, ей, как воздух нужен был Павел, а не Алексей. Лиза чувствовала, что только лишь Корнилов мог утешить ее боль и смыть с ее души ту позорную ночь, когда она отдалась Самойлову, но Корнилов не появлялся.

На третий день затворничества, к Лизе в спальню пришла графиня Жанна и настояла на разговоре. Молодая женщина, как раз сидела в кресле, в домашнем платье, с распущенными волосами и грустила.

— Луиза, я не могу более смотреть, как ты изводишь себя, — сказала ласково Жанна, садясь напротив в кресло. — Поговори со мной, откройся мне. Я вижу, с тобой что-то происходит. И это не болезнь.

— О, мадам, у меня так тяжко на сердце, — пролепетала горестно Лиза.

— Это из-за Павла?

— Он совсем не хочет понять меня. А после последнего нашего разговора он не хочет даже видеть меня.

— И зачем тебе нужен этот русский медведь!? — спросила недовольно Жанна. — Он даже не знает, как правильно подойти к женщине. Пусть возвращается в Россию, там ему самое место. Я полюбила тебя как дочь, которой у меня никогда не было. Луиза, оставайся жить у меня. С твоей яркой изысканной внешностью ты будешь первой красавицей Парижа. Оставайся, я перепишу завещание. Половину своего состояния оставлю тебе, ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Но я люблю Павла, — прошептала Лиза и посмотрела несчастно на Жанну.

— В том то и дело. Ты любишь его, прощаешь все его выходки, — начала нравоучительно графиня. — А он пренебрегает тобой.

— Я тяжела от него, уже как два месяца. И совсем не знаю, что мне делать.

— Тяжела? — задумалась Жанна. — Но как же? Это все осложняет. Ты должна рассказать Павлу, быть может, он переменится к тебе.

— Нет, прошу вас! Я не хочу, чтобы он знал. Обещайте, что ничего не скажете ему, — взмолилась Лиза.

— Хорошо, девочка, я буду молчать. Жаль, что с месье с Самойловым у вас так ничего и выйдет.

— Отчего же? Алексей Григорьевич признался мне в любви. Я думаю рассказать ему о ребенке.

— Но ты не боишься, что он испугается?

— Он любит меня, потому наверняка поймет и простит, — сказала тихо Лиза, совсем не переживая по поводу Самойлова. Даже если Алексей отступится от нее, она знала — долго переживать по этому поводу она не будет. — Однако, если он не захочет быть со мной — такова моя судьба…

— Ты всегда можешь рассчитывать на меня, девочка. Я позабочусь о тебе и твоем ребенке, — сказала с нежностью Жанна де Майи.