Витязь

— Что? — опешил Корнилов. Явно не ожидая от покладистой Лизы подобной фразы. — Упрямая девица! Я несу за Вас ответственность перед Вашим братом. Извольте подчиняться!

Лиза долго пронзительно смотрела в его перекошенное злобой лицо и, впервые, в жизни ощущала, что не желает подчиняться этому мужчине. Как он может говорить с ней в подобном тоне? Приказывать ей и требовать что-то, словно она его крепостная девка? Она тоже имела свои доводы и желания. Неужели он собрался решать все за нее, только оттого, что она один раз была с ним близка? Видимо, отныне, Корнилов, считал, что имел право не только вмешиваться в ее жизнь, но еще и указывать, что ей делать. В ее жизни так долго были надзиратели, приказчики и люди которые указывали и все решали за нее. Сначала ее отец, затем мачеха, потом ее муж. И Лиза, только, теперь, поняв и ощутив, что значит настоящая свобода выбора, отнюдь не собиралась дарить свою свободу ротмистру Корнилову, лишь оттого, что он втемяшил в своей голове, что он якобы несет за нее ответственность. Она поняла выше головку.

— Я не буду собирать свои вещи, Павел Александрович, — начала Лиза тихо, но твердо, сверкая на него яркими глазами. — Я нужна здесь. Я все решила. До приезда брата я буду помогать в лазарете. Я благодарна вам за заботу и за свое спасение. Но, сейчас, вы не имеете никакого права приказывать мне, посему, прошу вас уйти. Мне необходимо перевязать еще двух больных до обеда.

— Вы… вы… — у Павла от негодования задергалась щека. Еще никогда какая-то там женщина не смела, не просто спорить с ним, но и попросту осадить его так, как, в этот миг, сделала это она. «И эта девица, в которую я еще вчера поутру был безумно влюблен? — думал Корнилов в бешенстве. — Так вот она какая! Она ни капли непокладистая. А ее характер вовсе не мягкий». Павел ощущал, что его переполняют два яростных чувства. Первое — чувство бешеной ревности, оттого, что отныне в лагере Лиза могла общаться с любым из офицеров или солдат полка, и второе — чувство дикой боязни за нее, так как она могла погибнуть. Неужели она не понимала всего этого? Это место было опасно не только для ее жизни, но и для их чувств, которые возникли между ними так внезапно и неожиданно. — Тогда более не рассчитывайте на меня! — выпалил он в запале непонятную фразу.

— Как вам будет угодно, Павел Александрович, — произнесла глухо Лиза. Поджав губки от обиды. Не в силах более выносить присутствие рядом Корнилова, девушка быстро скрылась в палатке. Она вошла внутрь и на ее глазах заблестели слезы. Значит вот он какой! Как только она перестала играть по его гнусным оскорбительным для нее правилам, он, в тот же час, дал ей отворот поворот. И как она могла просить его, чтобы он женился на ней, как сказала Стефа? Да она бы была просто смешна, когда бы заикнулась об этом. Ибо Корнилов бы точно расхохотался над ее словами и поиздевался бы над нею, наверняка, заявив, что такая распутная девица, как она, которая после трех недельного знакомства готова лечь под мужчину без обязательств и стыда, явно не достойна его.

Корнилов зло выругался и, сжав кулак, проскрежетал зубами от бессилия. Да, он не имел никакого права приказывать ей. Он не был ни ее мужем, ни ее женихом, ни отцом, ни братом. И эта ситуация бесила его неимоверно.

— Так, значит вот, как она заговорила! — взбеленился Павел, направляясь в сторону своего коня. — Сегодня же отпишу ее брату. Чтобы забирал эту своенравную девицу отсюда. Давно следовало это сделать…

Остыл Павел только через пару часов, когда был со своими парнями в очередной разведке, в соседней деревне. Они выжидали в засаде среди деревьев и Корнилов, натянув, поводя своего коня, чтобы он не взбрыкивал копытом, мрачно думал, о том, что произошло между ним и Лизой. И отчего девушка поступила, именно так, — после той чудесной страстной ночи, уйдя в полевой лазарет помогать раненым. Он не мог понять. Не мог найти мотивов ее поведения. Во всяком случае, он все сделал, как надо. Увез ее в безопасное место, приезжал к ней каждый день. И в ту сладостную волнующую ночь едва не признался ей в любви. Но что-то пошло не так. Кажется, где то он допустил ошибку. Отчего после их упоительной близости и родства душ той ночью, она решила отдалиться от него и поставить между ними стену. Она даже не выслушала его до конца и как нужно не восприняла его фразу о том, что ей не место здесь.

Он думал долго и мучительно. Перебирая по кусочкам все, что произошло между ними за последние дни. Все было хорошо до той ночи. А той ночью все было прекрасно. Все изменилось на утро, сделал вывод Павел. Что же случилось тогда утром? Отчего, в эту пору, она была так холодна? Где он провинился перед ней? И вдруг его как будто осенило. Вероятно, она ожидала, что после близости и ночи проведенной вместе он сделает ей предложение? Она была невинна и он прекрасно знал, что для девушек это было важно. Может она рассердилась на него от этого?