Витязь. Тенета тьмы

— Тайтингиль. — Правитель Тенистой Пущи наконец оторвал взгляд от бокала. — Мой сын как раз встретил его, он и его спутники скоро прибудут. Гонец опередил их. Что касается тебя, Лантир… давно я не слыхал таких речей. Полная уверенность в своей правоте, полная…

Черноволосый эльф расправил плечи.

— …Такая была разве что у Таурона, такая вела его орды на все живое. В те годы, когда ты еще служил мне. Помнишь?

Скулы Лантира вспыхнули, но ответить дайну резкостью он не решался.

— Почему ты не позвал этого дверга… Вайманна? Я хотел говорить с ним тоже.

— Я…

— И кстати. Дверги дружны с моими детьми. Двергские малыши родились одновременно с Анариндилом и Йуллийель, росли с ними и по сей день вхожи под сень Тенистой Пущи, — лениво сказал Оллантайр, медленно дегустируя напиток. — Так есть и будет, Лантир. И моя супруга. Ольва. Ольва Льюэнь. Она…

— Я помню, дайн. — Лантир, склонившись в поклоне, едва шептал. — Я помню. Она подданная двергского королевства. Многие склонны забыть. Но я помню.

Словом, — Оллантайр встал, и мантия прошелестела багряным крылом, — я желаю сам увидеть странного пришельца, который наделал столько шума в этом лесу. И его, и Иррика Вайманна, который уже был гостем здесь. Был, Лантир. Ты сильно отстал от событий, происходящих в Пуще. Подумай, стоит ли нагонять, или же ты отправишься к Виленору, как только придешь в себя.

— Ты подправил когтем, это нечестно.

— Я нет.

— Ты да! Я лучник три тысячи лет, и две из них я учу других лучников. Ты — да!

— Просто хотел выиграть. Просто.

— Тогда сделай это честно. Хорошо, кидай еще раз.

— Даэмар!

Дозорный у камеры, а точнее, зарешеченной каморки размером с двергский шкаф, подскочил — и в следующий миг стоял, вытянувшись струной, перед ликом своего дайна, пришедшего со спутниками.

— Вот о чем я и говорил, — тихо сказал Лантир за спиной Оллантайра. — Все смешалось. Страж и враг играют в кости.

— Перестань, красавчик, — примирительно отозвался Вайманн, который шел за эльфами поодаль и немного в стороне. — Он спас тебя, тащил тебя, пора понять — Эстайн, хоть и иной, не враг. Он один из них всех — не враг. Осталось только снять с него бляху.

Оллантайр уже видел: на черном теле паука металлически блестел угловатый знак.

— Вот она. Дар дверга моей супруге. Что же…

Он перекрестил руки, опуская в складки своих сложных одежд, и поднял их уже сжатыми на рукоятях двух узких, чуть гнутых светлых мечей.

— Я передам ей. Открой дверь, Даэмар. Покончим с этим. Он может быть не врагом… а может быть хитрейшим планом врага. Вполне.

Паук в ужасе забился в угол. Светлые глаза засверкали, как будто налились слезами.

— Я шел… шел сам… я…

Даэмар возразил:

— Не нужно! Он сам хочет избавиться от бляхи.

— Я хочу, хочу… она жжет, — заскрипел паук. — Хочу избавиться, отдать. Она жжет меня, и я думаю. Вот тут, нейроны. — Он сжал лапами косматую голову, прикрывая блестящие белесыми белками глаза. — Начинаю думать разное. Что такое смерть. Женщина. Любовь. Что будет потом со мной. Думаю. Снимите. Убить можете тоже. Вас много, вы сильнее. Но зачем? Я отдам. Я говорю с вами. Вы же… тоже… думаете?

— Прошу прощения, ваше величество, — негромко сказал дверг. — Таки вы сами сказали, что бляха двергская. А я здесь, стало быть, официальный представитель, Трорин не в счет, он другим занят. И я тоже за то, чтобы снятьс паука вещь по доброй воле. Мы с ним такое пережили… не приведи никому Сотворитель. Пусть госпожа Ольва снимает. Или уж Тайтингиля дождемся, он свое слово скажет.

Оллантайр звонко вогнал мечи в ножны.

— Тайтингиля. Ладно. Стража пусть неотлучно находится при пауке, возведя луки. Дайна Ольва поговорит с чудовищем.

Парчовый хвост мантии утек по коридору прочь.

— Тебя хочет видеть паук, Ольва Льюэнь, — четко и раздельно выговорил правитель, отмахнув в сторону с лица глянцево-белую прядь. — Вот такого роста, — изящным жестом он показал довольно прилично от мозаичного пола; женщина неотрывно смотрела в глаза своего супруга. — Он говорит языком, достойным придворного… придворного из замка Виленора. Просит королеву прийти и забрать у него то, что принадлежит ей по праву. Что бы это могло быть, Ольва? И когда же дайна Тенистой Пущи… перестанет быть девчонкой… влипающей во все неприятности разом?

Она дала ему договорить, потому что речи великого правителя ни в коем случае нельзя прерывать, — и только потом поцеловала. Здесь, в дивном дворце, сплетенном из живых ветвей, затененном листвой, все дышало свежестью — и этот поцелуй тоже. Как десять и сто лет назад. Светловолосая женщина с необыкновенными, изжелта-карими глазами целовала своего короля.

— Ольва… ты девчонка, вечная девчонка, я понял это. Но я и сам… мальчишка с тобой.

Со звоном упал на мозаичный пол светлый венец — и это будто был сигнал пробудиться. Оллантайр кашлянул, оправляя мантию, приглаживая волосы.

Медленно наклонился за тончайшим серебряным ободком.

— Паук. Ждет.