Витькины небеса. Жить ради Победы

      Пребывая в понуром настроении, поделился Витёк последними новостями с собиравшимся на работу Мишей. В тот момент кроме них в избе никого не было.

– Как же то письмо в органах оказалось? – не понимал Витька.

– Очень просто. Если членов вашей семьи исключить, остаёмся мы, подселенцы. Из нас троих кто-то и сдал, – Миша всё улыбался. – Хотя не факт, в наше время и дети своих родителей сдают, и такое тоже бывает. А насчёт штрафбата… Что ж, это гораздо лучше, чем в лагеря. Да, знаешь, говорят, Сталин разрешил теперь заключённым в армию идти. Кто через штрафбат прошёл, вину кровью смыл, с того судимость снимают и в обычные войска переводят. Так что, может, и моего отца из лагеря освободят…

Сказав это, Мишка направился к выходу. Пребывавший до этого в каком-то оцепенении Витька его окликнул.

– Ну, чего тебе? Уж некогда, – ответил недовольный Мишка.

      Неожиданная улыбка осветила вдруг Витькино лицо, и он шепнул:

– Расскажи тот анекдот. Про Сталина.

16. КУРЬЕР ПРИ ШТАБЕ

      – Старики на демонстрации несут плакат: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».

      – Вы что, рехнулись? Когда у вас было детство, Сталина ещё и на свете не было!

      – За то и спасибо.

      Рассказанный Мишей запретный анекдот поначалу немного развеселил Витьку. Но Миша ушёл – и мимолётное веселье ушло вместе с ним. В самом деле, чего уж тут смешного? Антисоветчина самая настоящая, да и только! Как вообще могло прийти такое в голову: просить рассказать анекдот про товарища Сталина? Да без него давно бы уж нам всем кранты… Но пять лет лагерей за анекдот – всё-таки как-то многовато. Нужно было выговор дать Мишкиному отцу, или, там, премии лишить, что ли… Так размышлял Витька, а думы его плавно перетекали на ситуацию с собственным батей. Штрафбат! Всего лишь за правдивое письмо о войне. Эх, папка; уж лучше бы ты нам вовсе писем не слал! Так кто же всё-таки отнёс отцовское письмо в НКВД? Мишу Витька сразу исключил. Оставались ещё два подселенца, живущие в доме: Семён и Степан. Кто-то из них. Надо будет держать при них язык за зубами.

      Ранняя осень позолотила дерева за околицей. Ещё сентябрь, и Витьке кажется, что он будет длиться вечно. Но, как ни гони мысли о проклятой зиме, а она всё ближе, ближе. Все люди будто привыкли к постоянному чувству голода. Но зимой всё совсем по-другому. Когда холод продирает кости, голод заявляет о себе громче. Холод и голод – два вечных спутника военной зимы.

      Ребята вновь всё свободное время посвящали заготовке дров. Уходили они в расположенный неподалёку за железной дорогой лес. Топорами вырубали нетолстые деревья, распиливали их и таскали на плечах по домам. Делали это украдкой, чтоб не попасться начальству на глаза. Нелегко приходилось полуголодному мальчишке! Но Витька знал, что такое настоящие лесозаготовки, проходящие в деревнях Кировской области. Вот где по-настоящему тяжко! Там люди трудились от темна до темна, заготавливая дрова для отапливания городских предприятий и учреждений, а также древесину для промышленных нужд. И кто трудился? Да те же дети и женщины, даже беременные. Им лишь за месяц до родов отпуск давали, а через месяц после рождения ребёнка труженица обязана была вновь выйти на работу.

      Чуть дальше, за переездом через железную дорогу несла свои чистые прозрачные воды неширокая речушка Люльченка, которую все местные жители от мала до велика прозывали Юрченкой. Место очень живописное. Аромат трав и луговых цветов, растущих по берегам, дурманил голову. Моста через речушку не было, обычно телеги переезжали её вброд, да и глубины-то там от силы до колена.

      Сразу за речкой, на просторной поляне, располагалось стрельбище. Тут наспех учили стрелять из винтовки призванных в Красную Армию новобранцев перед отправкой на фронт. Там же постигали азы воинского мастерства молоденькие 15-16-летние ребята, проходившие курс всеобщего военного обучения – ВСЕВОБУЧ. Их тоже готовили, чтобы они смогли, когда придёт время, заменить на фронте убитых отцов и старших братьев. Когда на полигоне шли стрельбы, на дороге выставляли вооружённых часовых. Они перекрывали движение, чтобы какая-нибудь, случайно проезжающая телега не попала вдруг под шальную пулю.

      На этом самом стрельбище Витёк с товарищами время от времени собирал отстрелянные свинцовые пули, переплавлял их на рыболовные грузила. А некоторые отчаянные ребята из тех, что похулиганистей, отливали из свинца налитухи, которые брали с собой на вечёрки в соседние деревни на случай драки стенка на стенку. Тяжёлая налитуха зажималась в кулак, чтобы усилить удар. Витьке-то в таких делах ещё участвовать не доводилось, а ребята, что на пару лет постарше, хаживали задирать на местных и в Лянгасы, и в Верещагины, и в Подозерье. Правда, с началом войны для этой дурной забавы и сил и времени поубавилось. Но редко-редко, а и такое случалось.

***