Витражи. Лучшие писатели Хорватии в одной книге

ЕВРЕСА. Он был машинистом. А если работаешь на сербской железной дороге, ты не можешь не опаздывать. У нас ведь как? Если написано, что поезд отправляется в девять, тебе сразу должно быть ясно, что на самом деле это не раньше половины одиннадцатого. И чем дальше ты едешь, тем больше опоздаешь. Я ему говорила, что, ты же не виноват, что рельсы такие старые, что быстрее тридцати ехать невозможно… Он как-то подсчитал, что каждый наш поезд на сто километров пути набирает от тридцати до пятидесяти минут опоздания. Он постоянно нервничал, от этого получил рак желудка и умер. Каждый третий сербский машинист умирает от рака желудка. А потом я где-то прочитала, что в Японии еще хуже. У нас заболевают раком, а у них из-за опоздания совершают самоубийства. Там было написано, что один машинист покончил с собой из-за того, что его поезд опоздал на одну минуту. Если бы японцы жили в Сербии, они теряли бы каждый день по пятьдесят машинистов. И скоро некому было бы водить поезда…

Входит Виктор.

ВИКТОР. Добрый день…

ЕВРЕСА (резко встает). Добрый день. (Не отрываясь, смотрит на Виктора, она очень взволнована из-за того, что его видит. Протягивает ему руку). Евреса Тодорович…

ВИКТОР (пожимают друг другу руки). Простите, что вам пришлось долго ждать. Жена сказала, что я вам зачем-то нужен. Что-то случилось?

ЕВРЕСА. Мне не хочется, чтобы ваша супруга рассердилась, но… Лучше бы с глазу на глаз…

Ана и Виктор обмениваются взглядами.

Речь идет об очень личном, и… (Ане.) Не сердитесь…

АНА. Разумеется… (Евреев.) Всего доброго.

ВИКТОР (Ане.). Подожди… (Евресе.) Простите, не знаю, в чем дело, но у меня от жены нет тайн.

АНА. Не важно. Кроме того, у меня полно дел.

ВИКТОР. Ана, прошу тебя…

ЕВРЕСА. Мне правда неприятно, но, по-моему, вам же будет лучше, если мы это дело решим сами. Вы потом, если захотите, можете ей рассказать, о чем я говорила.

ВИКТОР. А что мы должны решать?

ЕВРЕСА. Ну то… то, что я должна вам рассказать.

ВИКТОР. Так рассказывайте.

ЕВРЕСА. Как хотите… Только потом не говорите, что я вас не предупреждала.

Ана остается в комнате, заинтригованная этой странной женщиной.

Так вы меня, значит, не помните?

ВИКТОР (бросает на Евресу быстрый взгляд). Нет. Извините, но я каждый день знакомлюсь со столькими людьми и…

ЕВРЕСА. Я Мала, вы хоть имя мое запомнили. Кроме меня и моей покойной бабушки, я больше не знаю ни одной Евресы… (Роется в сумке.) Что поделаешь. Годы никого не щадят. (Извлекает из сумки фотографию.) Это я в те времена, когда мы познакомились.

ВИКТОР (удивленно). Это вы?

ЕВРЕСА. Да. Я и сама удивляюсь, когда себя такой вижу. Вы меня называли Брижит Бардо.

ВИКТОР. Брижит Бардо?

ЕВРЕСА. Да, в шутку…

Виктор показывает фотографию Ане.

Из-за моих волос. У меня были длинные светлые волосы.

ВИКТОР. А когда мы с вами познакомились?

ЕВРЕСА. Помню точно, двадцать седьмого августа тысяча девятьсот восемьдесят второго года.

ВИКТОР. Тысяча девятьсот восемьдесят второго?

ЕВРЕСА. Да. Я была вашей поклонницей, ну той группы, в которой вы играли. Но из вас четверых вы мне нравились больше всех. Вот, у меня и билет на тот концерт сохранился. Концерт в парке Ташмайдан. Вы мне на нем написали: «Дорогой Евресе на долгую память».

ВИКТОР (до него наконец-то дошло). Ага… Очень приятно… Но хоть я и написал на долгую память, я не могу помнить всех поклонниц, которым раздавал автографы…

ЕВРЕСА. А вот я – наоборот. Помню все, как будто это вчера было… И концерт, и какие песни вы играли. Вы стояли слева от солиста. И номер комнаты помню… и зеленые шторы в комнате, и ванную… все помню…

Виктор смотрит на нее, онемев, он явно не ожидал, что разговор примет такой оборот.

АНА (заинтересованно). Какой комнаты?

ЕВРЕСА. Комната номер двести шесть, в отеле «Унион», там в восьмидесятые годы останавливались все рокеры, которые приезжали играть в Белграде: «Белая пуговица», «Атомное бомбоубежище», «Отпетые»… (Извиняясь перед Аной.) Я поэтому и собиралась один на один поговорить… Не хотела, чтобы вам было неприятно.

ВИКТОР. А о чем, собственно, вы собирались поговорить?

ЕВРЕСА. О Немане.

ВИКТОР. Немане? Каком Немане?

ЕВРЕСА. Моем сыне… То есть нашем…

Ана и Виктор обмениваются взглядами.

АНА (в легком шоке). Может, я все-таки выйду?