Витрины великого эксперимента

Вместе с верой в то, что Октябрь спровоцирует распространение мировой революции в западном направлении, интерес к пролетарскому и нарождавшемуся интернациональному коммунистическому движению перевешивал настороженность по отношению к другим сегментам «буржуазного» общества. Главные инициативы, призванные продемонстрировать триумф социализма, первоначально были рассчитаны на иностранных коммунистов и на собственную, внутреннюю аудиторию. Например, прибытие делегатов на 2-й конгресс Коминтерна было сознательно совмещено с едва ли не наиболее массовым из когда-либо поставленных советских театрализованных действ — грандиозным представлением «Взятие Зимнего дворца» в ноябре 1920 года с участием тысяч актеров и при аудитории, составлявшей не менее четверти тогдашнего населения Петрограда^{76}. Первомай и День Октябрьской революции стали праздниками, специально предназначенными для приема иностранных делегаций и почетных гостей.

В период Гражданской войны можно было наблюдать целый ряд неудавшихся попыток государственных органов наладить работу зарубежных бюро для сбора информации и отправки оборудования в Советскую Россию. А Комиссариат народного просвещения с конца 1918 года имел особый международный отдел, которым руководил Ф.Н. Петров (в начале 1930-х годов — глава Всесоюзного общества культурной связи с заграницей — ВОКСа); отдел занимался установлением тесных связей с революционно настроенными деятелями искусства. Лишь к началу 1920-х годов комиссариаты здравоохранения, просвещения и еще несколько комиссариатов обзавелись постоянными представительствами за границей, тогда как другие активно приглашали и принимали иностранных специалистов. Это привело к возникновению ситуации, когда каждый комиссариат фактически организовывал и поддерживал свои зарубежные операции, приглашая гостей и обеспечивая поездки по миру для своих уполномоченных^{77}. Например, располагавшееся в Берлине Бюро иностранной науки и технологии Всероссийского совета народного хозяйства (ВСНХ) (деятельность этого бюро была прервана в 1918 году, но в конце 1920 года снова возобновилась) закупало иностранную научную литературу и оборудование, предпринимало попытки завязать контакты с сочувствующими европейскими учеными и даже организовало группу немецких и русских художников, с тем чтобы они занялись созданием производственных агитационных плакатов для Отдела экономической пропаганды ВСНХ^{78}. Авангардисты — одна из немногих групп интеллигенции, всецело принявших большевистскую революцию, — были особенно активны в укреплении международных контактов.

Как только военное положение Советской Республики стабилизировалось, старый большевик и инженер по профессии Леонид Борисович Красин, занимаясь торговыми и финансовыми операциями в Лондоне, начал проявлять интерес к массовому «импорту» иностранных специалистов и рабочих. Его архив содержит Декларацию 1922 года на английском языке, предназначенную для подписания членами американских профсоюзов, рекрутируемыми для работы в Кузбассе, в которой говорилось, что они должны быть готовы вытерпеть «ряд лишений в стране довольно отсталой и беспрецедентно разоренной». Иностранные рабочие должны давать торжественное обещание, что будут поддерживать «производительность труда и дисциплину, превосходящие капиталистические стандарты, поскольку иначе мы не сможем не только превзойти, но даже достичь уровня капитализма»^{79}. Дух состязания за первенство с промышленно развитым Западом — догнать и перегнать! — пронизывает весь текст этого раннего документа.

После революции целый ряд ведущих политических фигур большевизма, включая старого соратника большевизма и писателя Максима Горького, предпринимали несогласованные попытки повлиять на формирование европейских взглядов на новый режим и установить советские международные контакты. До признания нового государства интеллектуалы часто рассматривались в качестве альтернативы каналам традиционной дипломатии. В это же время были созданы прецеденты ограниченного импорта в Советскую Россию и иерархичного распределения зарубежной информации и литературы. Такая практика была вполне приемлема для лидеров большевиков и отражала их большую заинтересованность в нейтрализации не только критики со стороны русской эмиграции, но и «буржуазных» комментариев в адрес «новорожденного» советского эксперимента. «Книги для товарища Ленина», собранные Народным комиссариатом иностранных дел (НКИД) в 1920 году, включали и такие: «Большевистская Россия» («La Russie Bolcheviste») французского экономиста и юриста Этьена Антонелли, «Практика и теория большевизма» («The Practice and Theory of Bolshevism») Бертрана Рассела — и еще 43 работы на английском языке^{80}.

Иностранцы и голод