Вьюга

— Не могут, сынок. Трудный у них там хлеб. Заработков мало, а деньги чересчур проворные, быстро из рук уходят. Иначе разве заставишь людей детишек своих бросать, на чужой стороне пот проливать…

— Что ж это за страна такая, что и на хлеб заработать негде?

— Да вот такая… Я, сынок, со многими из них, из пришельцев, толковал, не раз у меня на стане ночевать оставались. Оказывается, немало таких стран, где еще хуже живут, чем мы. Земля в тех странах больно жесткая: упадешь — зубы выбьешь.

— Выходит, наша земля мягкая?

— Еще какая! Самая лучшая земля!

— А чего ж бай из хорошей страны в плохую ушел?

— У бая, сынок, свой расчет. И опять же для бая бедных краев нет. Куда ни приди, богатство твое при тебе: овцы ягнятся, верблюдицы приплод дают… — Джума-ага приподнялся, взглянул на отару. — Давай-ка, сынок, собирай посуду, овцы-то вроде зашевелились.

— Да, встают.

— Ну как, сынок, решился идти на поиски?

— Решился.

— Тогда давай заворачивать отару на ту звезду. Потихонечку, помаленечку, глядишь, к утру доберемся, приходят к нам и потом без труда возвращаются обратно. Ты переходишь границу не с дурной целью, ты идешь искать отца, насильно угнанного на чужбину, это достойная, благородная цель. В глубь страны удаляться тебе не следует, ищи Пермана вблизи от границы. Спрашивай у чабанов, не знают ли, где пасется отара Кешикбая; найдешь отару — найдешь и отца. Я денек-другой попридержу овец, не буду далеко отгонять. Если два дня не появишься, придется без тебя возвращаться — больше двух дней овцы без воды не могут. Ты тогда вместе с отцом иди прямо к нашему колодцу.

Сердар был паренек решительный, если надумал что-нибудь, никогда не медлил, а сейчас вот замешкался, заканителился. И не потому, что боялся пограничников, трудно было оставить родные просторы.

— А как же я там буду, Джума-ага? — Сердар жалобно посмотрел на чабана. — Я белуджей небось и не пойму…

— Поймешь! Ты что, совсем по-ихнему не знаешь?

— Немножко…

— Ты немножко по-ихнему, они малость по-туркменски — разберетесь. Не думай об этом, сынок, не сомневайся. Ступай со спокойной душой.

— Ох, Джума-ага! Если я найду отца, до самой смерти не забыть мне твоей доброты, твоей заботы. Не будь тебя, не решиться бы мне на такое!

— Все будет хорошо, сынок. Ты только молись аллаху. Я тоже буду молиться, чтоб ниспослал тебе всевышний удачу в делах твоих.

— Мне бы, Джума-ага, только отца найти, больше мне ничего не надо, — Сердар взглянул на чабана и, почувствовав, что сейчас заплачет, опустил голову.

— Не надо мешкать, сынок! Ступай. Да будет удачный твой путь, да сопутствует тебе святой Хызр, да отыщется твоя пропажа! Да возвратиться тебе в благополучии вместе с отцом твоим. Да примет от меня всевышний жертву — двухгодовалого барана, заработанного честным трудом! Велик аллах! Иди, сынок! Иди!

— Будь благополучен, Джума-ага, — прошептал Сердар и тронулся в путь.

Сердар шел медленно, с трудом переставлял ноги, ноги отказывались ему подчиняться. Отошел шагов на сто, обернулся. Джума-ага помахал ему рукой: иди, сынок, иди! Сердар зашагал быстрее. Взобрался на высокий бархан, обернулся и поглядел назад. Старый чабан по-прежнему смотрел ему вслед, чуть заметно помахивая тельпеком. Сердар тоже снял свой тельпек, помахал старику и стал спускаться с холма.

— Сохрани его, всеблагой! — пробормотал старый чабан, когда мальчик скрылся из вида. — Сохрани и помилуй безгрешное дитя, в жизни своей никому не причинившее зла!

Глава двадцать шестая

Перевалив через высокий бархан, скрывший от него Джуму-ага с его отарой, Сердар припустил бегом. Он не думал о том, что земля слишком велика, чтоб у человека хватило сил обегать ее. Просто он очень спешил, мальчику не терпелось поскорей отыскать отца. Он где-то здесь ходит, среди бесчисленных барханов с чабанским посохом в руках. Как угадать, куда идти, в каком направлении двигаться, чтоб не разминуться с отцом, не уйти в противоположную сторону, рискуя уже никогда его не увидеть?

Сердар шел легко, быстро, подчас переходя на бег, и не чувствовал усталости — надежда на скорую встречу давала ему все новые и новые силы.

Он ходил по пескам и такырам, встречал немало отар, расспрашивал многих чабанов, но никто из них ничего не слыхал об отаре Кешикбая и о чабане по имени Перман.

Сердар упорно продолжал поиски. Он шел и шел, останавливался на короткую ночевку и снова отправлялся в путь. Он понимал, что бросить, прекратить поиски теперь уже не в его власти — Сердар знал свой характер. А вот откуда у него берутся силы, этого мальчик не знал, да и не задумывался над этим. Он и понятия не имел, что путь, который он одолел за несколько дней, под силу был зверю, волку, но не четырнадцатилетнему подростку.

И вот наконец награда — Сердар напал на след отца. Старый чабан, к которому он обратился с расспросами на пятый день странствий, сказал, что видел Пермана.

— Твой отец отправился домой, — сказал чабан. — Он тронулся в путь сегодня, совсем недавно, только что — чаю не успел напиться. Явись ты хоть чуть пораньше, вы ушли бы отсюда вместе.