Вьюга

Высокий старик в одеждах священнослужителя Ортодоксов вышел вперёд и встал перед приговорённым. Он злобно и пристрастно смотрел на несчастного, трясущегося от страданий, боли и холода юношу. Еле удерживая голову, Рон попытался отвернуться и тут только смог заметить странную, расплывающуюся фигуру в стороне, оставшуюся практически одной и всё никак не желавшей спускаться. Лицо незнакомца застывшего в совершенно неясном ожидании, казалось было откуда-то ему знакомым. А может быть, подумал Рон, так выглядит сама Смерть…

Грудь юноши заходилась ходуном, но он так и не смог вымолвить ни слова. Он буквально падал без сил, и если бы ни его палачи, всё ещё вязавшие его ноги и готовящие верёвку, он бы рухнул на землю.

— Эй вы, — первосвященник брезгливо и с осторожностью сделал шаг назад, — держите его крепче.

— Сам бы и занимался им, — буркнул в ответ один из аскеров.

— Говори! — требовательно начал старец. — Говори наконец, что же ты молчишь?!

Пальцы первосвященника впились в лицо Рона и он в ярости затряс его.

— Всё, — с усилием проговорил юноша, — что я говорил… было истиной!

— Ты, — старец с силой сжимал челюсть юноше, — что ты можешь знать об истине?! Сейчас я…

— Никто… не может иметь надо мной… власти. Тем более… ты!

— Смерть возьмёт над тобой власть!

— Прежде меня… первой подарком для неё… станешь…

— Замолчи!!! — первосвященник оттолкнул голову Рона. — Будь проклят!!

Зарычав от охватившего его бешенства, старик размахнулся посохом и с силой ударил в лицо юноши. Удар был столь оглушающим, что чуть не лишил приговорённого сознания. После этого Рон почувствовал тёплую солёную жидкость во рту и на своём лице, а зрение напрочь пропало. Появилась острая раздирающая боль, которая до этого момента немного притупилась.

И только подозрительно странным возгласом раздался испуганный вздох толпы, прозвучавший после истошного крика летящего в пропасть.

Воздух здесь был настолько свеж, что вызывал у Преподобной матери Роахим лишь одни прекрасные впечатления. Уже давно она не чувствовала такой лёгкости и одухотворённости. Холод предгорья ощутимо щекотал иссушённую кожу лица, и исчезал тут же, при появлении солнца из-за быстро бегущих по небосклону туч. Свои нежным теплом светило приятно согревало тело пожилой женщины.

Подчиняясь своему возрасту, Преподобная всё же заметила, что редко стала радоваться подобным мелочам и весьма редко улыбаться тому, что окружало её, совершенно не обращая внимание на обыденные и простые вещи. Природа этой планеты успокаивала её своей естественностью и совершенством. Она очень напоминала её родную Тетис, планету, где Роахим выросла и получила первое посвящение.

Неторопливо идя по дорожке аллеи в направлении скамейки пожилая женщина недовольно скривила рот и сжала губы. Мысли, которые требовали к себе пристального внимания принесли одно недовольство. Обдумать их было необходимо, но так не хотелось заниматься подобным. Встреча должна была произойти с минуты на минуту и конечно же, последние минуты стоило отдать сладкой усладе умиротворения.

Преподобная мать уже давно разучилась ждать. Тем более, когда предстоящее рандеву оговаривалось с определённым умыслом и надуманной тайной. Заслуживал ли уж такого особого внимания тот, кто должен был явиться и имела ли его информация ту истинную ценность, которую он ей придавал? Перебежчиков и предателей не любили во все времена и старались избавиться при всяком удобном случае. Однако же, подметила для себя Роахим, их услугами пользовались довольно обширно, и к большому сожалению, слишком часто. Доверие становится разменной монетой всякого, кто решил править, где власть становиться его целью. И тогда стоит смиряться с фактом происходящего…

Каменная скамья из полированного грубого камня оказалась пуста. Укрытая от взгляда за буро-жёлтой листвой крупного кустарника она находилась за поворотом уже совсем близко, в нескольких десятках шагов. Следов пребывания здесь кого-то Роахим не заметила. Дорожка, посыпанная мелким гравием, оставалась девственно пустой, не отпечатав на себе ни единого следа. Вокруг лежали редкие опавшие листья.

Человек мелькнул неясной тенью прячась за высоким кустарником, всё ещё не желая проявлять себя весьма явно. Его тихий шёпот испугал Роахим Урсулу Крондарум:

— Ваше Преподобие…

— «Да будь ты смертен!», — от неожиданности Роахим буквально выкрикнула проклятие.

— Простите! — голос пришедшего оставался всё таким же заискивающе тихим. — Я старался быть более осторожным. Братья и послушники Отче Инсара весьма заняты делами храма. Однако, всё не так просто, как кажется, и весьма трудно отлучаться без особой надобности. Вокруг постоянно находятся свободные глаза и уши…

Осторожно разведя ветви человек соизволил, в конце концов, выйти. Простая грубая одежда обычного монаха подпоясывалась верёвкой, но, как ни странно, ноги пришедшего были обуты в кожаные сандалии.