Вьюрки [журнальный вариант]

Тут Стася проснулась окончательно. Вокруг было темно. Похоже, они проспали до глубокой ночи. Подняв голову, Стася увидела тускло-черное небо без звезд. Но откуда-то все же шел слабый свет, ведь она различала очертания деревьев, палатки… Приглядевшись, Стася поняла, что все вокруг фосфоресцирует, будто облепленное крохотными светлячками.

Молния расколола небо. Там клубились чернильные тучи, огромные, как горы, прямо над поляной закручиваясь воронкой. Молния вспыхнула снова, послышался нарастающий низкий гул.

— Дэн! — завопила перепуганная Стася и кинулась к палатке.

Тишина длилась где-то минуту. Ее как раз хватило, чтобы немного прийти в себя после волны удушающего жара. Тем, кто оказался ближе к гаражу, опалило ресницы и брови, кожа на лицах и руках натянулась, готовясь вздуться. Никита добрался до двери и остановился — жар по-прежнему шел изнутри, как из печки.

— Это что было, взрыв? — дрожащим голосом спросил кто-то.

Ясное летнее небо с неправдоподобной скоростью затянули тучи, и на Вьюрки с ревом обрушилась буря. Не было первых капель — дождь с градом упали с небес тяжелым занавесом, раскаленный гараж зашипел и подернулся белесой дымкой. Никита снова кинулся туда, натянув на нос мокрую футболку, и в то мгновение, когда он шагнул внутрь… гараж исчез. Вокруг был шиповник, трава, а гаража не было.

Он бросился обратно к мечущимся по участку дачникам. Поймал Андрея и затряс, требуя объяснить, куда делся гараж. Андрей посмотрел на него с испуганным недоумением и махнул рукой в сторону. В сторону гаража, который стоял на прежнем месте. Но Никита уже смотрел остекленевшими глазами через плечо Андрея на персидскую сирень. Гордость председательши вяла, чернела и усыхала, точно в ускоренной съемке, и гнилая чернота расползалась дальше, пожирая деревья и кустарники, они будто истлевали на глазах. А сквозь них проступал совершенно другой пейзаж: березы, елки, устланная хвоей земля… Сквозь участок председательши проступал лес.

От этого двоения — даже не в глазах, а где-то в сознании — у Никиты невыносимо заболела голова. Он охнул и опустился на корточки. Под ногами вместо выложенной плитами дорожки был мох. И дорожка. И опять мох. Каким-то образом они существовали одновременно. Холодные пальцы легли Никите на плечи, и лишенный дыхания голос прошелестел возле уха:

— С-с-спас-си…

В поле бокового зрения мелькнула и исчезла ломаная темная фигура, будто сотканная из дождя. И еще Никита успел заметить глаза — желтые, нечеловечьи, с вертикальными пятнами зрачков…

Хлопнула калитка, и этот обыкновенный звук вывел его из оцепенения. На участок влетел Гена и с ходу заорал, требуя объяснить, что тут происходит. Никита молча потащил его к гаражу, втолкнул внутрь. Жар уже стал вполне терпимым, и в гараже Никита, как ни странно, почувствовал себя лучше: головная боль утихла и, главное, ушло чувство, будто реальность ускользает, а ты не можешь в ней удержаться. В гараже пахло паленым мясом.

Палатка еле держалась, вода просачивалась сквозь брезент и капала на головы прижавшимся друг к другу Дэнчику и Стасе. Дэнчик, чувствуя необходимость показать себя защитником, бормотал, что ничего страшного, просто гроза. Стася молчала, вспоминая свинцовую воронку в небе и фосфоресцирующие контуры деревьев. Часы в телефоне показывали три часа дня.

Что-то тяжелое вдруг промяло брезент снаружи и навалилось на забившуюся с визгом Стасю. Дэнчик, матерясь, схватил фонарик. Но выпуклость в брезентовой стенке уже исчезла. Теперь ткань шевелилась и вспучивалась у входа, что-то слепо тыкалось туда.

— Пошел вон! — страшным голосом заорал Дэнчик, решивший, что к ним ломится зверь. — Пошел!

Фонарик болтался у него на запястье, луч прыгал туда-сюда, и Стасю затошнило. Она сдернула фонарик с руки Дэнчика и направила на вход.

В палатку лез человек. Смуглый, в круглой шапочке, со скуластым азиатским лицом. Только лицо было похоже на плохо сделанную маску: нос съехал куда-то набок, вместо правого глаза слепая вмятина, рот с удивительно белыми и ровными зубами оскалился в неподвижной улыбке.

Дэнчик с криком лягнул его в лицо, раздался долгий тоскливый вой, Стася выронила фонарик, и все утонуло в темноте. Кто-то схватил Стасю под мышки и потащил. Она кричала, пытаясь за что-нибудь уцепиться, пока ее не выволокли из палатки под ливень.

— Не ори, вставай, бежим! — скомандовал Дэнчик. Стася, ничего от страха не соображавшая, вскочила, и они побежали, сбивая босые ноги, а позади слышался вой, от которого становилось холодно и тоскливо.

Никита не сразу понял, что куча на полу гаража, источающая запах горелой плоти, — Максим Усов. Кожа, одежда — все превратилось в струпья. Обгоревшая голова была буро-багровой. Катя лежала в нескольких шагах от него. Ожогов на ее теле не было — так, пара волдырей. Судя по обильным синякам и слипшимся от крови волосам у виска, пострадала она от встречи с Усовым.