Вьюрки [журнальный вариант]

Дом, облитый электрическим светом, был похож на пряник. Черт его знает, почему Дэнчику пришло в голову именно это сравнение. Даже словно потянуло откуда-то пряничным духом…На воротах была маленькая панель с кнопкой. Дэнчик нерешительно погладил ее. Уж слишком богатым был этот дом для того, чтобы запросто обратиться за помощью. Но так сладко тянуло корицей — там, наверное, пироги пекли. И Стася беспокойно ерзала за спиной, шептала: «Дэн, Дэн!», и так вдруг захотелось доказать ей, что он знает, что делает, и ничего не боится. Дэнчик выдохнул и с силой нажал на кнопку.

— Ей же плохо! Отпустите ее! Разве можно живого человека с покойником запирать?! — кричал Никита, пытаясь пробиться через оцепление, состоявшее из Андрея, Пашки и Якова Семеновича. А Клавдия Ильинична тем временем поворачивала ключ в новеньком замке, который лично повесила на место сломанного.

— Вот и хорошо, что плохо, — спокойно ответила она. — И покушать ей будет что, если проголодается.

Растерянный Пашка, который и сам не очень понимал, как оказался среди охранников, громко и нелепо засмеялся.

— Да вы… да вы спятили!

— Это я спятила?! — Клавдия Ильинична опустила ключ в карман кофты и двинулась на Никиту: — Я людоеда от людей защищаю?!

«Оцепление» пришло в замешательство, но и ее тоже удержало. А Клавдия Ильинична напирала, клокоча древней яростью, с которой еще прабабки ее били детей смертным боем и ходили с вилами на разлучницу. Не по злобе они ярились, а от запекшегося внутри горя. Никита все это не понял — почувствовал. И уже готов был отступить, но тут в бой ринулась Юки:

— Это вы людоеды! Как вам не сты-ыдно?!.

— А может, и стыдно, — дрогнула вдруг Клавдия Ильинична. — Только люди вокруг нее как мухи мрут, деточка! А мне людей жалко! Я тут за людей в ответе!

Никиту, опять рванувшегося к двери гаража, решительно оттащил Гена:

— С бабкой драться решил? Иди, без тебя разберемся.

— Вы все… — задохнулся Никита. — Я вам… вы все… Суки! — И он кинулся к калитке. Схватил стоявшую у забора крепкую осиновую палку, с которой Клавдия Ильинична когда-то ходила по грибы, погрозил всем присутствующим и вылетел на улицу.

Клавдия Ильинична постояла с полминуты, сжав губы и трепеща крыльями носа, а потом вся обмякла, сгорбилась, мгновенно превратившись из председательши в скорбную старушку. Гена подхватил ее, хотел отвести к лавочке, усадить, но она привалилась спиной к двери гаража и забормотала:

— Не пущу. Не дам. Я за людей в ответе. За людей…

Никаких звуков с той стороны забора не доносилось, и Дэнчик уже решил попытать счастья у соседней дачи, но тут калитка приоткрылась. Окутанная прозрачным коконом дождевика женщина высунула на улицу голову и с настороженным удивлением уставилась на гостей:

— Вы кто такие?

Дэнчик набрал полную грудь воздуха и выпалил все: что они заблудились, и можно ли позвонить, а то вещи в палатке остались, и что-то непонятное творится, на них псих какой-то напал, может, в полицию надо сообщить, а так они сами разберутся и зашли только спросить, в какой стороне шоссе…

— Вы же совсем мокрые, — перебила хозяйка. — И почему одни бродите? Тут опасно. Заходите сейчас же.

Дэнчик и Стася растерянно переглянулись. И вдруг услышали приближающийся топот. С другого конца улицы к ним бежал человек безумного вида — в грязной одежде, со здоровенной палкой в руках. Подбежав чуть ближе, он внезапно застыл, а потом хрипло заорал: «Стойте!» — и ринулся вперед.

— Скорее, скорее. — Хозяйка втянула Дэнчика и Стасю внутрь.

Сзади раздался громкий шум — кто-то ломился в калитку.

— Кто это? — еле слышно выдохнула Стася.

— Я же сказала: опасно тут. И… психов хватает. Вы идите, идите в дом, там поговорим.

Дом оказался огромным. Мокрые ноги скользили на глянцевом паркете. Хозяйка выдала дрожащим от холода Дэнчику и Стасе полотенце, велела хорошенько растереться и усадила за столик в комнате на первом этаже — наверное, это была гостиная. На столике молниеносно возник чай и бутерброды. Перепуганная Стася ни глоточка не могла сделать, зато Дэнчик безостановочно вливал в себя обжигающую сладкую жидкость и хватал с тарелки бутерброды. Хлеб был явно домашний, очень вкусный, а ломтики полупрозрачного мяса вообще необыкновенные — солоноватый, тающий во рту деликатес.

— Вы ешьте, ешьте, — ласково приговаривала хозяйка.

Никита в очередной раз попытался взять с разбега неприступный бероевский забор, но только уцепился кончиками пальцев за верхний край и опять сорвался. Тогда он принялся бить палкой в забор, как в огромный гонг:

— Открывай! Светка-а-а!

Стася в панике вскочила. Света тоже вся вытянулась, благостное умиротворение слетело с ее личика, и она скомандовала:

— Наверх! — и погнала обоих по лестнице на второй этаж.