Viva Америка

— Для поджарки с яичком и капустой, а также для снятия гематом — не рекомендуется! — нервозно хихикнул Лесли. — А вот для того, чтобы поджечь в бумажном пакетике у дверей[85] Белого дома, — вполне! Хи!

Схватившись за голову, я встревоженно перевел взгляд дальше.

Словно соединяя сумасшедшие желтые горизонты, весь мир Кохта пронзал монструозный прозрачно-восковой мост, наращенный на исполинскую черную жилу. На ассиметричное и шишковатое тело моста, испещренное огромными ноздрями, непрерывным потоком всходили бронзовокожие голые люди, неся в руках куски люминесцентного мяса.

Несчастные поднимались с реявших вдоль моста — над пустотой! — массивных островов, на чьих унылых полях они безликой массой подбирали плоды тошнотворных дождей. На тех же островах расцветали и гасли порталы, возле которых из жутких чанов вылезали всё новые пленники Кохта, ведомые его чудовищной и непостижимой волей. В те же чаны студенистые организмы чопорно макали свои жгуты, словно тощие пакетики чая.

Повсеместный приторно-медовый аромат был невыносимым, чужой воздух — разряженным, а земля нашего острова, где мы оказались, — пористой и сухой, будто огромная макаронная губка.

Внезапно Лесли вышагнул вперед и, трагично раскинув руки, с чувством продекламировал:

Раскатом грома был я пробужден
И от его ударов содрогнулся.
Развеялся тяжелый, смутный сон.
Раскрыв глаза, я в страхе оглянулся,
Пытаясь различить, куда попал.
И в бездну заглянул. И ужаснулся:

Оттуда гул стенаний долетал.

Он душу вынимал, терзая ухо.
Там вечный стон над вечной тьмой витал.
То высь пронзал, то замирал он глухо.
Была черна той бездны глубина
И если вопль доступен был для слуха,
То око не могло измерить дна.[86]

— О-ля-ля! Так это всё-таки какая-то версия ада, м-м? — подбоченилась Козетта. — Чертей с бантиками, правда, нет, да и сковородочку языков никто не подает. Хотя я предпочла бы мороженное. Алекс, мое желудочек рассчитывает на тебя!

— Котенка съешь! — огрызнулся я. — Так что там про ад, Лесли?

— Хоть мы уже и не в Канзасе, Элли, — это не ад! — Лесли принялся увлеченно накручивать чуб. — Люди здесь вовсе не за грехи, не-е-ет! Они здесь — за американское гражданство; за любовь к гамбургерам, к мюзиклам и нелюбовь к собственным американским президентам, онанирующим на демократию! И вот — итог! Хих-хи-хи!

— Всё равно ведь какой-то ад за гражданство получается, — потрясенно протянул я. — Погодите-ка, а почему здесь столько порталов? И где, черт побери, наш?.. Где «Хлопушка»?!

— «Хлопушка» осталась по ту сторону шкафа[87]. — Лесли взялся за чуб уже двумя руками и стал делать из него на голове сальные рожки. — Тогда как сам «шкаф», очевидно, имеет сотни выходов. Наш вот, к примеру, был как ножки одной библиотекарши, что сдвигались и раздвигались по хлопку шота[88] о стойку бара. Потрясающий и всеми любимый феномен! У завсегдатаев даже график «посещений» для него был! Хи!

Козетта поморщилась, а Фуз поднял маленький кусочек земли, похожий на спрессованные макароны, и потянул его в рот.

— Сдурел, что ли?! — опешил я и ударил Фуза по руке.

В следующую секунду наши физиономии вытянулись: выбитый кусочек неспешно поплыл по воздуху куда-то по своим «макаронным» делам.

— Как специальный агент, я должен был подержать его во рту — чтобы определить соответствие его внешнего вида его съедобности! — невозмутимо отчеканил Фуз. — Таковы основы выживания! Таков…

— …закон джунглей, да. Ногти пока погрызи, — цинично предложил я, направляясь в сторону обрыву. — А внизу что? Уже смотрели? Ну-ка… — И я осторожно заглянул за край.

Зловещая бездна, наполненная оранжевыми вспышками и радугами, цепко вгляделась в меня. В ней ничего не было — ни суши, ни воды, ни воздушных змеев; только неумолимое бесконечное движение, напоминавшее неторопливый вселенский смыв, манивший в него броситься…

Закрыв лицо руками — чтобы мои выпученные глаза не покинули от ужаса свои уютные домики в черепе, — я лихорадочно вернулся к остальным.

— В-вы это видели?! Видели, а?! — сипло спросил я, чувствуя, как у меня фигурально поджимается хвост.

— Алексей Ржаной, чтобы облегчить твой отказ от собственной мужественности через это постыдное бегство, замечу, что, пока ты был без сознания, мы все через это прошли, — дубовато приободрил меня Фуз, хлопнув меня по плечу.

— О-ля-ля! Выходит, раз я не отбежала, значит, я больше мужик, чем он? — звонко рассмеялась Козетта, снимая нас на фоне невыносимых пейзажей.

Я гневно вскинул указательный палец, чтобы смачно обругать этих двоих и, возможно, даже разок в кого-нибудь из них плюнуть, но меня опередил Лесли.