Виза на смерть

— Ну, об этом мы, скорее всего, уже никогда не узнаем. Меня сейчас интересует его сын. Как ты думаешь, что может заставить человека — такого, как Мухин, — взять сигарету и прожечь на фотографии лицо… ну, скажем, сослуживца своего отца?

— Трудно сказать… Может быть, личная антипатия, но необязательно… Он мог сделать это, чтобы досадить «папашке», например, или просто так, от нечего делать — такие люди склонны к немотивированным поступкам такого рода… А ты что думаешь?

— Понимаешь, еще вчера я был уверен, что у сына есть причины для мести…

— Кому? Этому самому бывшему сослуживцу?

— Точнее, его семье. Потому что сослуживец был убит три года назад.

— Убит? А не сам ли Мухин его?..

— Нет. То есть, скорее всего, нет. Но он участвовал в похищении трехлетней дочки его сестры.

— Ах вот что… И что тебя смущает?

— Постараюсь объяснить. Но сначала скажи, что такое «мститель» с точки зрения психолога?

— Ну, это человек целеустремленный, который подчиняет свою жизнь одной идее и…

— Короче, это не Мухин?

— Н-нет. Мухин — натура вялая, слабая. Представить себе, что он… Н-нет… Ты хоть что-нибудь можешь предположить относительно причин для такой, скажем так, не очень ординарной мести? Нет? Ну, вот видишь… Я, конечно, ничего не знаю, но такой, как Мухин, скорее разобьет стекло у машины или гвоздем процарапает на крыле матерное слово. Но чтобы средь бела дня похитить ребенка, да еще так виртуозно… Ты уверен, что он замешан в похищении? Может, его просто подставили?

Вместо ответа Гулин сказал:

— Но ведь ты сама говоришь, что он злопамятный?

— Да. Злопамятный. Но он слабак, понимаешь? Он даже тявкнуть из подворотни побоится, пока не убедится, что никто его не видит. И потом он дурак, ты же видишь! И друзья у него такие же. Ну же, Андрей, согласись, что я права!

Гулин вздохнул.

— Соглашаюсь. Это я дурак. Другими словами, моя версия рассыпается в прах…

— О мести? Ну, может, и нет. Может, он кого-нибудь нанял?..

— Ладно, не утешай. Ты и сама не веришь в то, что говоришь.

— Ну вообще-то… боюсь, что не верю. Ты его окружение уже копал?

— Завтра с утра. Вернее, уже сегодня. Спасибо тебе. Гулин проводил Марину, вернулся домой и досмотрел записи. Убедившись, что ничего нового они ему не прибавили, выключил видеомагнитофон и, сбросив джинсы, свалился на неразложенный диван, даже не постелив, — спать ему оставалось чуть больше двух часов.

Уснуть не удавалось — перед глазами мелькали кадры только что просмотренного видео, а в голову почему-то лезли обидные слова его бывшей жены: «Ты как Димка — вечно фантазируешь». Может, и правда? Вот и Марина смотрела на него чуть ли не с жалостью, и коллеги тоже видели в убийствах Шрамкова и Сапрыкина отдельную историю, и никак не хотели связывать ее с похищением Маши Шрамковой, и тоже советовали не фантазировать, а работать по обычной схеме. Что ж, он будет делать все как положено — добросовестности ему не занимать, — но думать так, как он считает нужным, ему все равно никто не запретит.

Гулину предстояло перелопатить все мухинские знакомства — человек десять из ближайшего окружения (тех, чьи лица мелькали на пленках), человек пятнадцать (не считая предыдущих) из записной книжки и тех, о ком ему еще, возможно, предстоит узнать. А потом постараться выяснить, где во время похищения были наиболее подозрительные из них и сам Мухин, наконец. Однако первый же из опрошенных, некий Эдик Бабакин, сообщил, что вечером 29 сентября Мухин находился дома и устраивал для друзей выпивон.

— Вы были у него именно в тот вечер, вы уверены? — спросил Гулин.

— Ну да, я же говорю.

— А кто еще?

— Чего — кто еще?

— Кто еще был у Мухина?

— Кто был? — Бабакин почесал затылок. — Жорик Стасенко, Петька Вересов, Толик Немыкин. Еще Игорь с его работы. И телки.

— Имена, фамилии помните?

— Одна — Ленка Сысоева, другая… кажется, Танька… фамилию не знаю.

— Так, — Гулин записал, — и что вы делали?

Бабакин хмыкнул:

— Что делали? Бухали.

— В котором часу вы к нему пришли?

— Около семи.

— Это он вас пригласил?

— Ну да, кто же еще?

— И по какому поводу?

— Что — по какому поводу?

— Почему он вас пригласил именно в этот день? День рождения у него был или какой-то другой праздник?

— Не, рождения не было. Рождение у него в марте. А пригласил… просто так… посидеть.

— И часто он вас так приглашал?

Бабакин пожал плечами.

— Бывало. Мы и накануне у него гудели.

— То есть в воскресенье… Понятно. Кто-нибудь звонил, приходил?

— Да нет, вроде никто.

— Уверены?

— Ну да.

— А что делал сам Мухин?

— Как что? Что и все.

— Послушайте, Бабакин, вы понимаете, что речь идет, во-первых, об убийстве, во-вторых, о другом, не менее тяжком преступлении — похищении малолетнего ребенка. Вы отдаете себе в этом отчет?

— Я-то тут при чем? — возмутился Бабакин. — Не я же его убил! И похитил тоже не я. И вообще: вы спрашиваете, я отвечаю. Чего еще-то?