Византийская астрология. Наука между православием и магией

Метохит объясняет недостаток своего первого математического образования тем, что «это знание давно исчезло у нас». Как и большинство его современников, он ограничился арифметикой Никомаха и геометрией Евклида, даже не завершив ее изучение, так как считал материал десятой книги «Элементов» необъяснимым и непонятным. Не было и речи о том, чтобы читать работы Аполлония Пергского и Серена по конической и цилиндрической геометрии, ни «Сферику» Феодосия, ни труды Евклида по гармонии, которая есть «поистине незыблемое и неизменное доказательствовзаимозависимости существ и, так сказать, напоминание множеству ученых людей о божественном провидении и искусстве». Не было никого, кто мог бы преподать все это. Поэтому те немногие, кто специализировался на этом, остаются нам неизвестны. Казалось, они говорят на каком-то непонятном языке, вроде грека, который выражается на языке индийцев, скифов или персов. Отправляясь без проводника на высоты неуловимых идей, они, похоже, терялись в облаках и выставляли себя на посмешище, которое Метохит обнаружил в свои времена, причем совершенно справедливо. Немыслимо, чтобы ремесленник занимался своим ремеслом без обучения, либо как самоучка смог бы легко овладеть величайшими изобретениями человеческого разума или, лучше сказать, величайшим даром, который Бог даровал для совершенствования души? Как можно быть астрономом и математиком без руководителя и без научной традиции? Такая претензия противоречит здравому смыслу, и потому Метохит обратился к другим вещам. Он продолжал воздерживаться от математики и астрономии, но всегда из презрения не к предмету, а к тем, кто претендовал на его глубокое знание: он совершенно откровенно высказывался против их бесполезности или даже абсурдного и высокомерного надувательства. Но император Андроник II, «всегда желавший и искавший прекрасных вещей, казавшихся весьма ценными для великих ученых древности», определенно хотел возродить математику. Именно он прослыл добрым гением Мануила Вриенния, «весьма ученого во всякой математической материи и особенно в астрономической», которого Метохит и многие другие презирали как упрямого и высокомерного. Итак, Метохиту пришлось признать свою ошибку. Поселив Вриенния в своем доме, он смог завершить изучение квадривиума, которое оставил тридцать лет назад[670].

Как верно заметил Бёрье Биден, первый курс образования Метохита не был чем-то исключительным для того времени: прекращение занятий математикой в возрасте тринадцати лет никак не было связано с его отъездом в Никею вслед за своим отцом Георгием, который впал в немилость и был сослан из Константинополя как упорный сторонник церковной унии[671]. Предметы, которые Метохит изучал до отказа от них, т. е. арифметика Никомаха и геометрия Евклида, в точности соответствуют тем математическим элементам, которые указывают Григорий Кипрский и Мануил Оловол, описывая программу высшего образования в Константинополе после 1261 г. Однако эта программа была разработана Георгием Акрополитом, учителем Григория Кипрского, который наследовал ему на кафедре[672]. Мы знаем, что Акрополит прослушал курс астрономии у Влеммида, который изучал ее вместе с остальной частью квадривиума под руководством Продрома; кроме того, мы знаем, что Феодор Ласкарь, ученик Влеммида и Акрополита, был хорошо о ней осведомлен. Акрополит высоко ценил философию неоплатоников и видел в небесном порядке и гармонии доказательство существования Бога[673]. Если он и не преподавал астрономию в рамках квадривиума в Константинополе, то лишь потому, что сознательно исключил ее из своей программы, — его преемник просто последовал его примеру с теми последствиями, о которых говорит Метохит[674].

Астрономия во второй половине ΧΙΙΙ — начале ΧΙV в. К исключению астрономии из квадривиума привели более сложные обстоятельства, чем те, о которых говорит Метохит. Произошло это не только вследствие долгого пренебрежения, но и благодаря некому недавнему решению. Так каким же образом и почему астрономия исчезла из квадривиума? Можно предположить несколько причин: сложность дисциплины; большая занятость Акрополита, в чьи обязанности входило преподавание риторики и философии, а также председательство в суде[675]; желание вернуться к традиции XIΙ в.; страх поощрить астрологию. Чтобы проверить эти гипотезы и убедиться, что последняя верна, начнем с нескольких неоспоримых фактов: 1) сходство в составе квадривиума, который преподавал Акрополит и который был актуален на 1204 г.; 2) примат натурфилософии Аристотеля; 3) темнота и эзотеризм или, лучше сказать, экзотичность математиков.