Византийская астрология. Наука между православием и магией

«Великие ученые не разбираются всецело в деталях наук, потому что те в высшей степени зависят от практики, а практика отличается от теоретической науки с точки зрения разумности. Науками я называю арифметику, геометрию, стереометрию, гармонию, музыку и находящуюся выше них астрономию; а учеными, если вкратце, называю тех, кто занимается ими. Итак, если таковые не смотрят, как я сказал, на их цели, то это не по причине небрежности и не из-за невежества в их отношении, и, конечно, не по нерешительности, отсутствию образования, некоей несчастливой слабости или из-за умственной нищеты и выгоды, но скорее по научной причине, ибо их цели направлены на ошибочное из-за задержки и остановки приобщения к божественному. Я скажу и следующее: они пренебрегают большей частью геометрии, не обращенной на великие мысли божественности наук. Они знают ее и не знают, понимают и не понимают; умеют действовать и не действуют, и все это по научным соображениям. Что же мне сказать о предзнаменованиях и предсказаниях Зодиака? Что это, или кто их сделал? Они принадлежат философии, и их создали философы: с одной стороны, они решаются философским методом, а с другой, исследуются согласно науке, и хитрости этих ненаучных наук известны ученым как совершенные глупости и гигантские плоды болтовни. Но что будет с нами, если мы никак не смотрим на них, но полностью заняты тайнами философии?! Будем ли мы наставлены или наказаны? Если бы мы не знали о гаданиях, колдовстве, облеченных в заклинания тайноводствах оракулов[641], лживых и диких криках призываний и заклинаний, то мудрецы, возможно, порицали бы нас за то, что мы не знаем целей философии. Если же мы, зная обо всем этом с научной точки зрения, посмеялись над ними, отличаясь от обращенного к практике своим умом, который всегда взирает ввысь на вышнего Бога и потому обычно ищет и умственного, и божественного, и практического, то нет нам позора за то, что мы осмеиваем памятники варваров. Ведь мы люди разума (λόγου) и разумные (λόγιοι) и служим Слову (τῷ Λόγῳ) через слово (διὰ τοῦ λόγου), под покровом Его Матери — Богоматери».

Автор двух этих писем довольно пренебрежительно относится к оккультным наукам, особенно к астрологии: настоящий философ не должен серьезно относиться к ним, и это, скорее, занятие для варваров. За этим презрением, однако, обнаруживается то отношение к ним, которое не очень далеко от позиции Пселла. Феодор не исключает астрологию, колдовство и гадание из пределов науки и философии: именно как прикладные науки он ставит их ниже чистой математики. Если настоящий ученый не занимается ими, то он их и не игнорирует: он умеет различать, как это делает Феодор, правильную и ложную астрологию. Примечательно, что критерии Феодора здесь не моральные и не религиозные, а научные, несмотря на то богословское утверждение, на котором он основывает свою аргументацию.