Византийская астрология. Наука между православием и магией

Астрология накануне 1204 г. Нам сложно оценить масштаб культурной деятельности в Константинополе накануне ΙV Крестового похода, и мы не имеем даже приблизительного представления обо всем том, что бесследно исчезло. Мы можем просто констатировать, что количество известных нам произведений и их авторов невелико по сравнению с образованной прослойкой и роскошным искусством, которые можно реконструировать на основании известных нам построек и инфраструктуры: дворцы императора и аристократов, церкви, монастыри, больницы, благотворительные учреждения, школы, юридические училища. Высокое эстетическое качество этой культуры, впрочем, не вызывает никаких сомнений: живопись и литература, сохранившиеся от поколения 1204 г., поражают изяществом своего классицизма и реализма[618]. Если ограничиться одной литературой, то труды Евстафия Солунского, братьев Михаила и Никиты Хониатов, Николая Месарита и Иоанна Апокавка глубоко гуманистичны во всех смыслах этого слова[619]. Но не стоит притягивать их к «Новому времени», уподобляя эпохе итальянского Ренессанса. Как литераторы, они следовали направлению, заданному Пселлом, и даже превзошли его в своей социальной критике и в эстетике конкретного и комического. Рафинированность их трудов отражает утонченность их общества: литературная культура средневековой Византии достигла своего пика в то время, когда население Константинополя достигло самого высокого уровня с VI в.

Такой расцвет в области литературы вряд ли был бы возможен без образованной аудитории и сохранения определенного уровня компетентности в других областях эллинской традиции. Литературное восприятие физического мира не было чуждо научному любопытству и стало результатом того же интеллектуального направления, особенно в такой культуре, где литература понималась как риторика: науки были частью философии, а риторика и философия — тесно связаны. Школьная программа не менялась с античных времен, и Пселл, которого даже Глика считал достойным восхищения, подчеркивал свое желание знать все. Таким образом, в принципе наука была причастна этому культурному расцвету конца столетия: Михаил Хониат и Иоанн Апокавк свидетельствуют об этом в своих письмах, говоря о медицине[620]. Астрология сохраняла свое обычное место в курсе математических наук, и мы видели, как астролог возвысился до избрания патриархом Антиохийским. Впрочем, Николай Месарит говорит об этом с неодобрением. Кроме того, он умалчивает об астрологии в подробных описаниях обучения своего брата и образовательных программ школы при храме святых Апостолов[621]. Другие авторы, которых мы только что упомянули, были к ней не более благосклонны: упоминая медицину, Михаил Хониат и Иоанн Апокавк молчат об астрологии. Никита Хониат относится к придворным астрологам с той суровостью, которой не найдешь нигде в византийской историографии и которая очень далека от той амбивалентности, которая присутствует у Пселла и Анны Комнины. Он не признает никакой эффективности за астрологическими предсказаниями и не претендует на какие-либо познания в ее теории. Его осуждение астрологии тотально, ибо оно не ограничивается одним лишь фатализмом дней рождения, но и рассматривает катархическую астрологию, дающую советы касательно благоприятного момента для начала дела: так, он высмеивает Мануила за то, что он ждал соединения светил, благоприятного для военного наступления[622].

Тщательное изучение рукописной традиции «Истории» Хониата показало, что она бытовала в двух основных версиях: первая, написанная при Алексее III около 1197 г., была дополнена после 1204 г.[623] Хотя осуждение астрологии уже присутствует в первой версии, во второй оно еще больше усиливается. Именно эта версия уточняет, что командующий армией, посланной Мануилом против венгров в 1167 г., одержал блестящую победу несмотря на то, что ослушался императорского приказа перенести битву на более благоприятный с астрологической точки зрения день[624]. Кроме того, именно вторая версия критикует использование оккультных наук Алексеем ΙΙΙ и его женой Евфросинией. Так, последняя, занимаясь магией и гаданием, якобы приказала изуродовать множество бронзовых статуй[625]. Что же касается Алексея III, то именно по его поводу Хониат заметил: «василевсы наших дней суеверны до того, что ступают согласно положению звезд»[626].

Существование двух этих версий приводит нас к следующим выводам: