Византийские исихастские тексты

Троичность пресущественного Божества сводится преестественно в единичное, ибо Бог есть Триипостасная Единица. Поэтому невозможно душе быть сходственным образом подобием Божиим, если и сама, будучи трехчастною, сверхъестественно не станет единою в себе. Называю же я душу трёхчастною не по началам: разумному, страстному и пожелательному, — ибо душа тройственна существенно не в этом. Ведь не особенно склонна разумная душа к пожеланию и раздражительности, ибо эти начала заимствованы из неразумной части тварей, привходя [в душу] вследствие настоящей животнообразной жизни как неразумные и тёмные по себе. Но душа разумна, и природа её полна мысленного света. И принадлежностью её главным образом следует считать те начала, без которых она не может проявлять свою собственную деятельность. Но она действует и без раздражительного начала и без пожелания, и в особенности тогда она истинно и действует, когда действует без них. Следовательно, в действительности это не ее части, но, как я сказал, это — привходящие в неё силы животнообразного и низменного случая. Ведь разумная душа, мысленно созерцающая горнее, представляющая себе умозрительное, простираясь превыше себя и, так сказать, делая прыжок вверх, отбрасывает куда-то далеко пожелание и раздражительность как пустой вздор, не имея предмета, к которому бы их применить там, где простота, безвидное, безoбразное, не имеющее цвета и очертания, и все прочее такое, что требует ума свободного[1488] и совершенно простого. Но сообразно со своею простотою, душа — трехчастна, будучи умом, пользуясь словом и духом, что наиболее свойственно ей и вовсе не нарушает её простоты, потому что и троичность единоначального Божества, подобный образ Которого есть душа, не мешает своему единству и простоте, но Божество есть и вполне простое Единое пресущественное, и в то же время, тем не менее, столь же незыблемо — Троица. Итак, душа, или ум (ибо она есть ум, и вообще ум есть душа), слово и дух, преестественно составляющие единое, представляют нам истинное подобие триипостасного Единого Божества[1489]. Это может быть не иначе, как только через взирание и созерцание преестественной Троичной Единицы. Она создала душу таковою. [Она же] и возводит ее к этому [подобию] по отпадении, и без взирания к Ней и созерцания душе невозможно достигнуть этого. Если же этого не произошло, если подобие не восстановлено, то мы окажемся недостаточными в этом отношении, и притом в созерцательной части и в истине, которые заслуживают наибольшего усердия и без которых нам невозможно достигнуть бесстрастного устроения. Ибо нам как подобает быть деятельными во благом, чтобы быть бесстрастными, так и созерцательными по отношению к истине, чтобы быть боговидными, служа Богу, превосходящему все, и стремясь стать богами по положению и быть ими по законному подобию первообразу. Если же нам необходимо стать единым по подобию первообразного премирного Единого, — а это естественно происходит с нами при воззрении к самому премирному Единому, созерцании, простирании горе, мысленном обращении и неуклонном взирании к самому Единому, — то, следовательно, всячески следует стараться взирать на премирное Единое, превышающее разум, и к Нему всецело следует расположить самих себя со всяким тщанием, всем сердцем и душой, и лелеять в себе любовь к премирному Простейшему, единому и единственному, что-бы сама любовь к Нему могла быть вместо святых крыльев для мысленного возношения нашего к Нему горе. И таким образом мы всегда как бы «на воздухе», в безвидном единовидном устроении, «будем с Господом"[1490], истинно Единым, воспевая Троицу тройчески: мысленно, словесно и духовно, и к Ней, как подобает, устремляясь, и восторгаясь, и единовидно соединяясь собственным единением в себе с Единым превыше всякого единения.