Византийские легенды

Все собравшиеся епископы и сопровождавшие их восславили человеколюбца бога, видя, как она горит стремлением к богу и слыша такие ее слова. Тотчас же божий святой посылает меня, грешного диакона, к епископу города оповестить его обо всем, чтобы его святость удостоила послать одну из диаконис. И вот я отправился и сообщил об этом епископу. Услышав, он возликовал весьма великим ликованием и послал меня с таким ответом владыке Нонну: «Право, честной отец, это дело ожидало тебя. Знаю, что ты — уста бога, сказавшего: „Если извлечешь драгоценное из ничтожного, будешь, как мои уста“».[50] И послал со мной мать Роману, главную из диаконис.　

Придя, мы застаем эту женщину простертой на земле у ног епископа. С трудом мать Романа сумела уговорить ее, сказав: «Встань, дитя, для свершения заклинаний».[51] Раб божий говорит ей: «Исповедуй все грехи свои». Она ответила ему: «Когда пытаю свою совесть, не нахожу у себя ни единого доброго дела; но знаю, что прегрешений моих больше, чем песка на берегу, и даже вод морских немного сравнительно с моими грехами. Но я уверовала в твоего бога: беспредельное его человеколюбие состраждет множеству моих беззаконий». Тогда епископ говорит: «Скажи, как твое имя?». Она говорит: «Родителями я была наречена Пелагией, но вся Антиохия зовет меня Маргаритó[52] по множеству драгоценностей, которыми украсили меня грехи мои — я ведь была разубранным пристанищем диавола». Епископ снова говорит: «Нареченное тебе от рождения имя Пелагия?». Она отвечает: «Да, владыка». После этого Нонн произнес слова заклятия и, окрестив, помазал святым мирром и причастил нетленной плотью и кровью Христовой. Диакониса, мать Романа, была ее духовной матерью. Она берет ее и уводит с собой, потому что мы там жили вместе с прочими епископами.　

Тогда епископ говорит мне: «Подлинно, брат диакон, возвеселимся сегодня с божьими ангелами, и не откажем себе против обыкновения в елее, и выпьем вина в ликовании духовном из-за спасения этой женщины». Когда мы вкусили трапезу, приходит диавол, нагой, и, схватившись за голову, кричит так: «Беда мне с этим седым ядцей и болтуном. Не довольно ли тебе тридцати тысяч сарацин,[53] которых отторг от меня и, окрестив, отдал твоему богу? Не довольно ли моего Гелиополя,[54] где всех, кто там жил, ты привел к своему богу? Но и самой верной надежды ты лишил меня? Ох, беда мне от этого гадкого старца: нет больше сил терпеть твое коварство! Будь проклят день, когда ты на беду родился. Река слез твоих обрушилась на мой шаткий дом и унесла все мои надежды».[55] Так говорил диавол с громким воплем и стенаниями, причем это слышали все епископы, клирики, диакон и сама новообращенная. Снова диавол говорит: «Вот, что со мною, госпожа Пелагия. И ты подражала моему Иуде? Ведь тот, увенчанный славой и почетом и будучи апостолом, предал собственного господина.[56] Так и ты поступила со мной». Тогда епископ Нонн говорит рабе божьей Пелагии: «Прогони его крестным знамением». Чуть только она сотворила крестное знамение, диавол исчез.　

Спустя два дня диавол опять приходит, когда Пелагия спала в опочивальне со своей крестной матерью, и будит рабу божью и говорит: «Госпожа моя, Маргарите, что я сделал тебе дурного? Разве не одел золотом и перлами? Не осыпал серебром и золотом? Умоляю, скажи, чем я огорчил тебя? Ответь, и я припаду к тебе и оправдаюсь. Только не покинь меня, дабы я не сделался посмешищем христиан». А раба божия, перекрестившись и дунув на него, заставила диавола исчезнуть, сказав: «Да накажет тебя господь Иисус Христос, исторгший меня из твоей пасти и укрывший в своем брачном чертоге на небесах». Затем, разбудив диаконису Роману, говорит ей: «Молись за меня, матушка, потому что диавол, словно лев, кидается на меня». А Романа отвечает ей: «Не бойся, дитя, и не страшись его, ибо он отныне трепещет и боится даже твоей тени».