Византийские легенды

Побывав там и увидев добродетель старца, я стал по неделям поститься, прося бога даровать ему более денег, дабы возможно было Евлогию благодетельствовать многих. После трех седмиц поста я лежал едва живой от воздержания и вот вижу, как некто, похожий на святителя, подходит ко мне и говорит: „Что с тобой такое, Даниил?". И я говорю ему: „Я обещал Христу, владыка, не есть хлеба, пока не услышит молитвы моей об Евлогии-камнесечце и не пошлет ему богатство, дабы возможно ему было благодетельствовать многих". А он говорит мне: „Нет. С него достаточно". Я отвечаю: „Недостаточно. Дай ему больше, чтобы через него все славили святое твое имя". А он отвечает мне: „Говорю тебе, что с него достаточно. Если хочешь, чтобы я добавил, стань поручителем за душу его, что она не соблазнится, если Евлогий разбогатеет, и тогда добавлю". Я говорю к нему: „Из рук моих взыщи душу его".[502]　

И чудится мне, будто мы в церкви во имя святого Воскресения, и младенец сидит на пречестном камне, и справа от него стоит Евлогий. И младенец посылает ко мне одного из стоящих вокруг него, и говорит мне: „Ты поручитель за Евлогия?". Я отвечаю: „Да, владыка". И снова он говорит: „Скажите ему, что я спрошу за поручительство". И я говорю: „Знаю, владыка. Только умножь дары свои Евлогию".　

И тут я вижу, как двое каких-то мужей полными пригоршнями мечут в пазуху Евлогия монеты, и все, что они бросали, оставалось в ее складках. Пробудившись, я понял, что молитва моя услышана, и восславил бога. Евлогий же, придя к месту, где он трудился, ударяет по какой-то скале и слышит, что внутри она полая, и находит небольшое углубление, и снова ударяет, и видит набитую монетами пещеру. Удивившись, он говорит в душе своей: „Деньги эти положены израильтянами. Что делать? Если я принесу их в деревню, об этом узнает архонт,[503] он заберет деньги, и мне будет не сдоброватъ.[504] Разумнее уйти в места, где меня никто не знает". И, наняв мулов будто бы для перевозки камней, он ночью свез деньги к реке и оставил свое доброе ремесло странноприим- ства, которым каждодневно занимался, и, сев на корабль, прибыл в Византий.　

Тогда царствовал Юстин, дядя Юстиниана.[505] Евлогий дает много денег императору и вельможам его, чтобы стать эпархом священного претория.[506] И он купил большой дом, который вплоть до сегодняшнего дня зовется египетским. Спустя два года я снова вижу во сне того младенца в церкви во имя Воскресения и говорю в душе своей: „А где Евлогий?". И немного спустя при моих глазах какой-то эфиоп влечет Евлогия прочь от младенца. Пробудившись, я говорю в своей душе: „Горе мне, грешному. Что я наделал? Сгубил свою душу". И, взяв суму свою, я пошел в селение, чтобы продать свое рукоделие и дождаться обычного прихода Евлогия. Но и поздним вечером никто не подошел ко мне. И тогда я встаю и прошу одну старицу, говоря ей: „Амма,[507] достань для меня три хлебца, потому что я сегодня не ел". Она говорит: „Ладно", и пошла, и принесла мне немного поесть, и протянула, и преподала мне духовное назидание, говоря: „Тебе не ведомо, что монашеский чин требует воздержания во всем“ и многие другие назидания. И я говорю ей: „Что ты мне присоветуешь сделать, ибо я пришел продать свое рукоделие?". Она мне сказала: „Хочешь продать свой товар, не приходи в селение так поздно, хочешь быть монахом, иди в Скит". Я говорю ей: „Право, прости меня, но нет ли в этой деревне богобоязненного человека, который покоил бы странных?". Она в ответ: „Что ты сказал, почтенный авва? У нас тут был один камнесечец, который много благодетельствовал странных. И бог, увидев дела его, воздал ему, и теперь он стал патрикий".[508]