Византийские легенды

Услышав слова ее, я говорю в душе своей: „Я повинен во всем". И, сев на корабль, отправляюсь в Византий. И спрашиваю, где тут дом египтянина. Мне его показывают, и я сажусь у ворот в ожидании, когда Евлогий выйдет. И вижу его в великой роскоши и кричу ему: „Будь добр, я что-то хочу тебе сказать". А Евлогий не обратил на меня внимания, а люди из его свиты стали бить меня. И опять, растолкав их, я подошел, и снова они били меня. Так я делал четыре седмицы и не смог поговорить с ним. Тогда, отчаявшись, я ушел, и пал перед дверьми храма богородицы, и в слезах говорю: „Господи, разреши меня от поручительства моего за этого человека, иначе я вернусь в мир“. Говоря так в мыслях своих, я впал в дрему, и привиделось мне, будто поднялось великое смятение и люди закричали: „Идет владычица". И перед ней шли мириады мириад и тысячи тысяч. И я вскричал, сказав: „Смилуйся надо мной". Она остановилась и говорит мне: „Что у тебя?". Я говорю ей: „Я поручился за Евлогия эпарха. Разреши меня от этого поручительства". Она сказала: „Не мое это дело. Как хочешь, выполни свое поручительство". Пробудившись, я говорю в своем сердце: „Пусть я умру, но не отойду от ворот". И когда эпарх вышел, я закричал. Тут ко мне подбегает привратник и бьет меня до тех пор, пока все мое тело не покрывается ранами. Тогда, отчаявшись, я говорю в душе своей: „Пойду в Скит, если будет ему угодно, бог спасет Евлогия". Я отправился в гавань, нашел александрийский корабль и взошел на него, чтобы добраться до монастыря. Едва взошедши, с отчаяния лег и вижу во сне, будто я снова в церкви во имя святого Воскресения, и младенец тот сидит на священном камне и гневно смотрит на меня, так что я от страха перед ним дрожу, как лист, и не могу произнести слова, ибо сердце мое оцепенело. Младенец говорит мне: „Ты отступился от своего поручительства". И приказывает двоим из окружающих его повесить меня со связанными за спиной руками, а мне говорит: „Не ручайся превыше возможного для тебя и не перечь богу". Но я висел и не мог произнести слова. И вот раздался глас: „Идет владычица". И, увидев ее, я исполнился смелости и тихо говорю ей: „Смилуйся надо мною, владычица мира". Она говорит: „Что тебе вновь надо?". Я говорю ей: „Я терплю кару, ибо поручился за Евлогия". Она говорит мне: „Я заступлюсь за тебя". Я вижу, что она отошла и припала к ногам того младенца. И младенец говорит мне: „Больше не делай так". Я говорю: „Не буду, владыка, Я просил того ради, чтобы от Евлогия была польза людям. Прости прегрешение мое". И по велению младенца меня освобождают. „Ступай в свой монастырь, а я, не бойся, возвращу Евлогия к прежней жизни его". И, пробудившись, я тотчас возликовал великим ликованием, ибо освободился от своего поручительства и отплыл, благодаря господа.　

Три месяца спустя услышал я, что император Юстин умер и воцарился Юстиниан. И восстают на него Ипат, Дексикрит, Помпий и эпарх Евлогий.[509] Трое из них были казнены, и все их имущество расхищено; достояние Евлогия тоже было расхищено, а ночью он тайно оставляет Константинополь. Император приказывает убить Евлогия, где бы его ни нашли. И тогда он бежит в свою деревню и переодевается в одежду, какую носят поселяне.　

И вся деревня сходится посмотреть на него, и люди говорят ему: „Мы слышали, что ты теперь патрикий". И он отвечает: „Будь это я, я бы знал вас. Есть другой Евлогий родом отсюда, а я ходил в святые места".　

И он опамятовался и говорит к себе: „Смиренный Евлогий, очнись, возьми свой молот и веди меня. Нет ведь здесь царских палат, и ничто тебе не вскружит голову". И, взяв свой молот, он пошел к скале, где был клад, и, трудившись до шестого часа, ничего не нашел и стал вспоминать о яствах, о своей свите, о прельщениях тех и снова стал говорить в душе своей: „Пробуди меня, ибо вновь я в Египте". И мало-помалу святой младенец и владычица богородица вернули его к прежней жизни, ибо бог справедлив и не забыл ему прежде совершенных трудов.