Визави (СИ)

Красовского нельзя было назвать волевым человеком, он и сам признавал отсутствие "внутреннего стержня" в себе; не полная мямля, но и не лидер. И он начал канючить. Жалостливо, богомерзко, соединив ладони в молитвенном жесте. Отъявленный безбожник обращался толи к Господу, толи к клещу, но чуда не случилось и Красовскому осталось уповать на науку.

- Врач!

Телефона у него не было, и вызвать доктора на дом он не мог.

- Срочно в больницу. Там на тебя найдется управа, - желчно проговорил Красовский.

Часы на столе тикали на половине восьмого. Надевши штаны, напялив кофту (сначала побоявшись, что продевая голову, клещ взбеленится, но благо тот повёл себя покорно), затем бросив взгляд в окно, нахлобучил дождевик.

- Капюшон укроет тебя от взора прохожих и правильно.

Нырнув ступнями в мокроступы, Красовский открывает дверь. Он пытается. Рука движется неуверенно. Дверная ручка не выглядит опасной. Опасность там - за дверью. "Что если люди увидят? Испугаются? Помогут? Навредят? Не хочу быть изгоем". Сомнение сковало Красовского. Топчась на одном месте у двери, он мучился. "Но ведь покамест это пустые опасения". Понимая, что только действие прогонит сомнение, Красовский вцепился в ручку, что аж костяшки пальцев побелели, натянул капюшон чуть ли не до бровей и ступил через порог.

***

До больницы было рукой подать. Мерзопакостная погода с одной стороны пришлась к месту - народ и носа не показывал, с другой стороны - галоши оказались дырявые, а луж расплодилось - конца-краю нет. Вдобавок дождь строчит как из пулемёта и естественно капли-снаряды падают прямиком на клеща. Тонкий капюшон совсем не защищает паразита и тот отвечает соответственно: наседает на голову Красовского всё пуще и пуще.

Таким образом, простая прогулка перестаёт быть таковой. Красовский перенесся в зону боевых действий. В ушах звенит, как от рядом взорвавшихся гранат; режущий ветер жалит суровее игольчатых штыков на винтовках; рекрут кидается из стороны в сторону, всячески увёртываясь от града пуль; наступить в лужу стало равносильно поставить ногу на мину. Отчаянно борясь, боец прорывается вперед. Клещ размером с дыню тянет сейчас килограмм на двадцать, а то и больше - все тридцать. На пути солдата появляется спасительный блиндаж, он бросается под крону дерева. А времени, чтобы отдышаться в обрез. Когда дыхание более-менее выравнивается, а в глазах не двоится так явно, рядовой снова принимает бой. Открылось второе дыхание, и ажно вовремя - клещ, представлявший из себя боевое снаряжение, сделался раненым сотоварищем. Красовский замедляется вдвое. И лужи смыкаются перед ним плотным строем, а ведь ступенчатая лестница спасительного серо-белого здания прямо за ними.

"Как же так? - не соглашается Красовский. - Я далеко зашел и не отступлю". Самое время для победного рывка. Рывок получается вялым, тягучим. Калоши наполняются водой под завязку. Да, Красовский победил - добрался до госпиталя, однако и без ран не обошлось: дрожащие руки, промокшие насквозь ноги, посиневшие губы, насморк. Савва Красовский не испытывал радости, он буднично (скрывая одышку) подошел к стойке регистрации, взял свою больничную карточку и талончик, и занял очередь - второй, сразу после тихони старушки с палочкой (кажется, она сидит тут вечность).

Ждать пришлось относительно долго. Пациенты прибавлялись мало-помалу. Красовский сидел слившись со стеной (дождевик и больничные стены были одного цвета - серо-зелёного), будто покрывшись мхом. Уныло пялясь в плитку пола, он думал о том, что скажет доктору; с чего начнет; как поведёт себя врач. В какую-то минуту он даже подумал сбежать, броситься наутёк, но тут вышла старушка, настал его черёд. Но он не сдвинулся с места. Это егоза неуверенность затягивала узлы верёвок, накрепко привязывая Савву к стулу для ожидания, не давая пошевелить и пальцем; а лиходейка боязнь стучала молотком, намертво прибивая его калоши гвоздями к полу. "А что если врач не поможет мне? Я останусь уродом. Люди будут тыкать в меня пальцем, шарахаться от меня? Ко мне станут относиться хуже, чем к побирушке? Как к пустому месту?". И тут на выручку пришел страх. Он разрезал путы неуверенности, один моток за другим; выдернул нагеля боязни, один за одним. Савва Красовский поднялся со своего места и вошел в кабинет врача.

- Здравствуйте, - не поднимая головы от своих записей, сказал Александр Сергеевич Пустовалов.

По приличию Красовскому полагалось снять верхнею одежду и повесить на вешалку, но он не стал - прошел к стульчику и уселся напротив врача в мокром дождевике.