Вижу вас из облаков

Снова быстрый взгляд на его не обремененный обручальным кольцом палец.

«Представляю еще интерес», – порадовался про себя Ходасевич.

Но переводить разговор в плоскость флирта не стал и продолжил:

– А Женя никогда не жаловалась? На высокое давление? Головные боли? Слабость?

Собеседница вздохнула:

– Может, и поднималось у нее давление. Высыпаться-то ей дома явно не давали. И тут себя не щадила. Могла часами сидеть, без обеда, без перекура. Под вечер к ней зайдешь – совсем бледная, под глазами синяки. Я ей, кстати, говорила пару раз: «Сходи к врачу. Или хотя бы тонометр купи». Но она только отмахивалась. Мол, домой ездила, отчим давление померил: как у космонавта. И, говорит, нет у нее никаких прав болеть. Вот и допрыгалась.

Она наморщила лоб:

– Вы, кстати, так и не сказали – что конкретно расследуете.

Ходасевич ответил туманно:

– У Жениных родственников возникли вопросы по поводу обстоятельств смерти. Вы помните ее последний день на работе? Это был четверг, двадцать четвертое июня. Ничего необычного не заметили?

Собеседница округлила глаза:

– Но она не была в четверг на работе!

– Как?

– Отпросилась. Заранее.

– Куда?

– Не знаю. Начальнице сказала, что семейные обстоятельства. Та взбеленилась, но пришлось отпустить. Женьку ценили.

– Хорошо. А в среду?

– В среду была.

– Здоровая? Выглядела нормально? Ни на что не жаловалась?

Она взглянула с испугом:

– А почему вы про это спрашиваете?

Ходасевич доверительно произнес:

– Родственники боятся, что супруг мог ускорить ее кончину.

– Но зачем ему? – искренне удивилась бухгалтерша. – У Жени был, как у Христа за пазухой. А теперь остался без ее зарплаты, да еще с ребенком на руках. Не, не дурак он – сук рубить, с которого ножки свесил.

– А Жене, кстати, продолжали начислять зарплату, когда она заболела?

Зоя смутилась:

– Ну… сначала начисляли по полной ставке. А когда стало понятно, что все серьезно, до минималки снизили. Только прошу: об этому никому!

– Можете на меня положиться. Как вы считаете: чья была идея отключить ее от системы жизнеобеспечения? Врачей или мужа?

Собеседница вздохнула:

– На похоронах болтали, что Максим только рад был. Но тут вопрос тонкий. Думаю, Женя сама бы не хотела лежать овощем, чтобы в ней жизнь поддерживали. Даже если бы она вдруг очнулась: после месяца комы люди очень плохо восстанавливаются. Я знаю, у меня родственницу пришлось в психиатрическую лечебницу положить. Так что кто знает, как лучше.

Она отставила пустую чашечку и кокетливо улыбнулась:

– Я смогла помочь в вашем расследовании?

«Не тридцать пять, не сорок – годам к пятидесяти», – наконец определил Ходасевич.

Одинокие, отчаянно высматривающие себе пару, глаза слегка раздражали, но в целом дамочка неплоха: фигуристая, симпатичная. Не пора ли слегка взбаламутить свое чинное холостяцкое бытие?

– Вы любите итальянскую кухню? – спросил Валерий Петрович.

– Ну… если это не пицца, то да. – Собеседница просияла.

И тут телефон. Он извинился, взглянул на определитель. Таня. Надо отвечать.

Падчерица яростно закричала:

– Валерочка! Где ты ходишь? Мы под твоей дверью стоим!

– Кто – «мы»?

– Я! И Данг! У нас тут проблемы!

Сразу захотелось немедленно оказаться рядом, накрыть крылом, оберечь, успокоить. На красивую и чужую женщину рядом взглянул почти с раздражением.

Но ее телефон все-таки записал. И заверил: приглашение в итальянское кафе состоится в самое ближайшее время.

А потом схватил такси – и помчался в очередной раз спасать любимую падчерицу. Во что она опять вляпалась?

* * *

Когда отчим подверг обструкции ее версию, Татьяна сначала расстроилась. Но потом обдумала и решила: пожалуй, дело говорит мудрый старик. Максиму убивать Женю по всем статьям незачем и невыгодно. А даже если и подсыпал яд – теперь все равно не докажешь.

Но пытливый ум никуда не денешь. И в тот же день (уже после совещания у Валерочки) возникла у Тани новая теория, куда более стройная. Место в ней нашлось и противному Максиму, и скользкому доктору-англичанину, и вообще все концы сходились куда круче. Как ей раньше-то в голову не пришло?!

Чем больше обдумывала – тем больше вдохновлялась.

«Прежде обсуждать со старшими», как просил Валерочка, не стала. Лучше сначала самой проверить – и потом явиться с козырями на руках.

Позвонила на работу, истребовала очередной отгул и поехала к Мите.

О том, что мама умерла, мальчику так и не сказали. А сам он продолжал ее видеть. И хотя Данг утверждала: сей факт доказывает, будто в могиле не Женя, но кто-то другой, – Таня своей массажистке не верила. Да и надо логически рассуждать: Женю теоретически могли похитить – будь женщина в здравом уме. Но кому нужен человек в коме? Да еще целую спецоперацию проводить: подкупать врачей, подменять тело на похоронах?! А потом выкидывать немыслимые деньги за уход и лечение – причем с крайне сомнительным результатом.

Митя ее днем не ждал и очень обрадовался: просиял, кинулся на шею. Соседка Люся немедленно отложила бульварный журнальчик и удрала. Таня бодро сказала:

– Сегодня пойдем в поход.