Вижу вас из облаков

Эдвард окончил в Москве медицинский институт, ординатуру. Специализировался на терапии и неврологии, работал в крупных больницах. В клинической практике ничем особо себя не проявил, новаторских методик не придумывал, диссертации не писал. Зато в административной работе оказался неплох – в тридцать два года стал заведующим отделением. А семь лет спустя вернулся в родные пенаты – уже в статусе главного врача городской больницы. Держался на непростой должности больше пяти лет, выбивал из бюджета современные аппараты УЗИ, томографы, в корпусе еще позапрошлого века постройки ремонт смог провести, оборудовал всю территорию системой видеонаблюдения. Зато и пометки в прежде почти идеальном досье пошли косяком. Халатность, нецелевое расходование средств, аморальное поведение (интимная связь с медсестрой). Валерий Петрович умел читать между строк и вывод из изложенного сделал очевидный: Эдвард за свое детище, похоже, болеет. Прилагает все силы, чтобы в условиях ограниченного ресурса держать подвластную ему больницу на плаву, и не всем это приходится по нраву.

В Зареченск – как и во многие клиники Московской области – периодически наведывались трансплантологи. Как часто бывает, на одну официально оформленную посмертную донацию приходилось несколько жалоб: что «пациента угробили, чтобы разобрать на запчасти». По некоторым заявлениям проводились проверки, но действия врачей всегда признавали грамотными, а факты незаконного изъятия органов ни разу не подтвердились.

Мистер Томсон – опытный, осторожный администратор, и если Евгения Сизова действительно стала донором, все документы о том, скорее всего, присутствуют, и акт о смерти мозга тоже составлен идеально – на случай грядущих жалоб и проверок.

Но даже если выключить систему жизнеобеспечения поспешили, для того чтобы изъять сердце, почки, глаза и прочее – в могиле все равно должно лежать тело Сизовой. В чем смысл труп-то подменять?

* * *

Имелось у Тани искушение – Данг, вместе с ее предчувствиями, банально послать.

Толстушку-медсестру по имени Аленушка она прекрасно помнила. Душевная, сентиментальная тетя, под журналом дежурств на посту любовный роман прячет. Пожалеть, осудить злого мужа, поквохтать – вот ее потолок. Но участвовать в заговоре? Подменять в гробу тело?! Бред, натуральную ерунду массажистка несет.

Однако Данг (впервые за все время знакомства) не просила даже, но настаивала, и Татьяна в итоге решила: день все равно пропал, на работу ехать поздно. А посмотреть, как ведунья будет допрос проводить, любопытно. Поэтому договорились: через два часа встречаются у больничной проходной.

– Ты уже уезжаешь? – расстроился Митя. – А я маме пообещал, что сегодня все-все буду кушать. Даже если ты мне рассольник сваришь.

Да что они, сговорились все?

И Таня ляпнула:

– Мить, вот объясни, как это может быть? Мама твоя без сознания, ничего не видит, не слышит. Каким образом она может говорить про рассольник?

– Не знаю, – растерялся мальчик. – Но я сегодня прямо очень отчетливо ее видел.

– Видел?

– Да. Мама на моей кровати сидела.

– И во что была одета?

Митя без запинки оттарабанил:

– У нее такая темно-синяя пижамка. И в носу трубочка пластырем приклеена.

Таня наморщила лоб:

– Трубочку помню. Но когда я твою маму навещала, на ней была белая кофта. Больничная, застиранная, довольно сиротская.

– Не знаю. – Он беспомощно улыбнулся. – Сегодня синяя. И новенькая. Наверно, переодели.

Бред, бред какой-то!

Таня поняла, что ей хочется Митю обнять, и обругала себя за сентиментальность. Приняла официальный вид, церемонно пожала маленькую ладошку.

И поспешила на встречу с Данг.

К больнице приехала с запасом больше чем в полчаса. Но филиппинка уже нервно ходила у ворот. Таня посигналила ей, припарковалась, вышла.

Посещения разрешались только с пяти вечера, но охранники с удовольствием подрабатывали – пропускали всего-то за сто рублей (против столичной таксы в пятьсот).

Таня запоздало подумала: вдруг их фигурантка сегодня выходная – после, допустим, суточного дежурства? Но Данг заверила:

– Здесь она. Я чувствую.

Опять эзотерика. Таня спросила:

– О чем ты ее спрашивать хочешь?

Массажистка взглянула с удивлением:

– О главном. Что они сделали с Женей. И где она сейчас.

– Посмотрит, как на идиотку.

– Предоставь это мне. – Она наморщила лоб и спросила: – Альйонушка ведь курит?

– Вроде да. Воняло от нее.

– Ты знаешь, где здесь курилка?

– Догадываюсь.

Таня проходила мимо красивой, обсаженной молодыми березами, беседки. На входе, разумеется, красовалась табличка с перечеркнутой сигаретой, но внутри вечно болтался народ в медицинской униформе (ушлых больных, кто пытался прорваться в святилище, безжалостно изгоняли).

Девушки сели на лавочку неподалеку и стали ждать. Мимо текла больничная жизнь – относительно удачливых больных на каталках перевозили в диагностический корпус, тех, кому повезло меньше, – в морг. Торопились врачи, грохотали телеги с огромными кастрюлями.