Вижу зелёный!

Толик не ответил, но на душе у него стало радостно и тревожно почему-то.

—      Я помахал ей рукой, она ответила, — продолжал Олег. — Завтра с утра сплаваю туда на лодке, покатаю ее по реке.

Толик опять промолчал. Он понял, что Олег говорит нарочно, чтобы подзавести его.

Река мирно журчала у их ног, задевая ветви полузатопленного дерева и ударяясь о берег. Высоко в небе, прямо над ними, повисла голубовато-желтая звезда, как дальний маяк для космических кораблей. Над самой водой бесшумно пронеслась большая тень — какая-то ночная птица, наверное, сова, — подумал Толик.

Вдалеке раздавался мерный перестук колес — катился поезд. Вот он въехал на мост, фермы загудели, как провода под сильным ветром, поезд проскочил дальше, и перестук колес стал удаляться, стихать, наконец совсем стих.

Толик удивился: ведь от моста они отошли никак не меньше, чем на пять километров, а так все слышно!

—      Товарняк. На Рузаевку пошел, — прокомментировал Олег, а Толик подумал, что там, на электровозе, на месте машиниста кто-нибудь знакомый, может быть. Костя Сергеев. Он, кстати, сейчас в поездке, а иначе обязательно бы на Мокше с ними был — рыбак заядлый.

На верху обрыва что-то зашуршало, посыпалась земля, и на фоне неба четко, словно вырезанный из бумаги, появился силуэт человека.

—      Вы там целы? Не утонули? Водяной вас не унес? — раздался голос Михаила.

—      Соскучились нешто? — насмешливо откликнулся Олег.

—      Пошли ужинать. А то Игорьку спать пора. Он зевает, рот не закрывает.

—      И ничего я не зеваю, неправду вы говорите, дядя Миша, — послышался в ответ возмущенный голосок Игоря, и на фоне неба рядом с большим появился второй силуэт, поменьше. — Просто я хочу пораньше лечь спать, чтобы завтра утром пораньше встать. Меня деда обещал взять с собою на утреннюю зорьку порыбачить.

Каша пригорела и попахивала дымком, но это только придавало ей особую прелесть, и довольно-таки большой котелок выскребли до дна. А потом залезли в палатки, долго укладывались, возились и уснули почти все разом.

Проснулся Толик около четырех часов. Он выбрался из палатки. Уже рассветало, но солнце еще не показалось. Было свежо. Толик поежился. Обильная предрассветная роса смочила все вокруг: земля, трава, палатки были мокрыми, как после дождя.

«Это хорошо, — подумал Толик. — Старые люди говорят: обильная роса к погожему дню».

Он осмотрел приготовленные с вечера удочки и решил идти половить. Накинул на плечи фуфайку — хорошо, что взял ее сюда, а то на речке совсем замерзнешь — и спустился к воде. Сполоснул лицо, прополоскал рот. Потом проверил закидушки: на одной был судачок, приличный, граммов на пятьсот потянет, на другой — окунишка граммов на двести. Судачок уловился, видимо, еще с вечера, он был уже неживой, а окунек еще бился. Толик надел их на кукан. Но на уху для пятерых того явно было маловато, надо было еще подловить. Он взял удочки и отправился вниз по течению на те мостки, о которых вечером говорил Олег. Нашел он их без особого труда, сразу же за поворотом. Расположился, забросил удочки.

Рыба брала хорошо. За какие-нибудь полчаса Толик вытащил добрый десяток подлещиков и окуньков. Сзади затрещали дощечки под чьими-то шагами, зашатались мостки.

—      Ну как? — шепотом спросил Олег, присев сзади него на корточки.

Толик молча указал на кукан. Олег вытащил его и тихонько присвистнул:

—      Хорош! Молодец, Толик. Пойду отнесу Михаилу. На уху хватит. Да еще, наверно, мастер добавит.

—      А он тоже рыбачит?

—      Недавно с внуком пошли. А ты, видать, с самого ранья поднялся. Я и не слыхал, когда.

Олег ушел, а клев словно рукой сняло. Это всегда так бывает. Толик уже не раз замечал: ловится хорошо, но стоит прийти кому-нибудь да еще похвалить — и все, прощай, рыба, можно сматывать удочки, клев пропал.

Но вот поплавок слегка дернулся, потом замер, снова дернулся и поплыл немного в сторону. Толик замер: так обычно берет крупный лещ. Сначала примеряется, словно пробует наживу на зуб. Впрочем, может быть, это мелочь червя теребит? Но на всякий случай он покрепче ухватился за удилище, готовый резким движением подсечь рыбу.

В это время мостки снова зашатались под чьими-то шагами. Он предостерегающе поднял руку.

—      Тс-с! — прошипел он, не сводя напряженного взгляда с поплавка. Но тот снова замер неподвижно. Видимо, это все- таки была мелочь. Или червяк чем-то лещу не понравился. Толик отложил удилище и хотел обернуться, думая, что это снова вернулся Олег, и намереваясь сказать ему бранное слово. Но вдруг две маленькие холодные ладошки закрыли ему глаза. Сначала он решил, что это Игорек хочет с ним пошутить, вдруг догадка жаркой волной обдала его.

—      Мила!

Он взял маленькие ручки, отвел их от своих глаз и обернулся. Перед ним, действительно, сидела на корточках Мила Голованова, в спортивном трикотажном костюме, в кедах, с мокрыми почти до колен ногами — видимо, шла по траве.

—      Ты как здесь очутилась?

—      Вот решила вместо физзарядки утреннюю прогулку сделать, да заодно и на рыбаков посмотреть. Ну как, поймал что-нибудь?

—      Олег весь улов забрал.