Вижу зелёный!

Толик сбросил рюкзак на траву, оттолкнул лодку, долго стоял на берегу и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Потом поднял рюкзак и пошел к мосту, на железнодорожную платформу.

Электричку долго ждать не пришлось. Она выскочила из-за леса на противоположном берегу Мокши, огласила пронзительной сиреной окрестности, прогрохотала по переплетам моста и, зашипев сжатым воздухом, распахнула перед Толиком двери. Едва он успел подняться в вагон, как она тронулась с места и, стремительно набирая скорость, помчалась дальше.

В вагоне было всего человек пять — электричка шла от Ковылкина и пассажиры еще не успели заполнить ее. Да и день был воскресный, а обычно в воскресенье едут не в город, а из города.

Толик устроился в середине вагона, у окна, и откинулся на спинку, рассчитывая хотя бы немного подремать. Но стоило ему чуть закрыть глаза, как он сразу же увидел извилистую тропинку, убегающую в темноту кустов, и неправдоподобные синие сверкающие глаза Милы. Он хотел увидеть ее лицо, ее волосы, ее всю и не мог — все заполнили ее глаза.

Потом Толику вспомнилось, как он всего лишь позавчера ехал в таком же вагоне, а может быть, в этом же самом, на Мокшу, и к ним подсела Мила. Она щекотала его травинкой, а он так смешно пытался поймать несуществующую муху.

Мила... Все его мысли были теперь заняты только ею. И о чем бы он ни думал, снова возвращается к ней. Но ведь он знает, что Сергей Ивашин, его лучший друг, давно влюблен в Милу... Как же теперь быть? Отойти в сторону? Как это в песне поется: «Ну а случится, что он влюблен, а я на его пути — уйду с дороги, таков закон...» Значит, отойти в сторону? Нет, никогда! Мила теперь стала частицей его самого, и расстаться с ней он уже никогда не сможет. Но как же он посмотрит завтра в глаза Сергею? Как будет с ним говорить? И как отреагирует Сергей на эту измену дружбе и товариществу?

Хотя почему измену? Разве он виноват, что полюбил Милу, а она его?..

Полюбил... Впервые он подумал так о своих отношениях с Милой и заколебался. Неужели полюбил? Но по тому, как откликнулось учащенным биением его сердце на это слово, понял: да, полюбил! И готов объявить об этом кому угодно, на весь мир, и готов защищать свою любовь перед всеми...

Ему вспомнилось вдруг, как, застеснявшись, что ее отец увидит их, он попытался высвободиться из ее объятий, но Мила удержала его. Значит, и она не боится, что об их любви узнают...

Но почему же его так тревожит чувство неосознанной вины перед Сергеем? Может быть, потому, что он оказался более счастливым и Мила предпочла его? Но разве он в этом виноват? И он решил при первой же встрече честно и открыто поговорить обо всем с Сергеем. Может быть, он напрасно переживает и Сергей давным-давно и думать о Миле забыл? Все равно поговорить надо.

Но при первой встрече поговорить не пришлось. Они встретились в тот же день перед игрой в раздевалке. Вокруг было полно народу: игроки, болельщики, какие-то пацаны, которых постоянно выгоняли и которые тем не менее как-то снова пробирались в раздевалку. Конечно же, говорить в такой обстановке о столь деликатном деле было бы просто неразумно, и Толик отложил разговор на потом. Они перекинулись несколькими ничего не значащими фразами и разошлись. А когда после игры Толик вышел из раздевалки, Сергея на стадионе уже не было. Наверное, его увели дружки — Толик во время игры мельком видел, что Сергей сидит на трибуне в центре какой-то шумной компании. Но Петьки Трифонова среди них не было, это Толик хорошо видел.

Честно говоря, он даже рад был, что разговор не состоялся. Настроение у него было чудесное — игру они выиграли, в чем была и его заслуга, причем немалая, так, во всяком случае, говорили и игроки, и многочисленные поздравлявшие его болельщики, да и сам Толик чувствовал, что игра ему удалась. Портить такой замечательный вечер не совсем приятным разговором просто не хотелось. Конечно, можно было бы поискать Сергея в парке, расспросить знакомых — далеко они все равно не ушли. Но опять же Сергей в компании, а о таких делах надо говорить только наедине. Да и кто знает, чем может кончиться такой разговор.

«В следующий раз поговорю», — решил Толик и зашагал через парк, отвечая налево и направо на приветствия многочисленных знакомых.

Издали, от вокзала, донесся сигнал электрички.

«Мила приехала! » — дрогнуло у него сердце, и он невольно ускорил шаг, хотя прекрасно знал, что все равно не успеет, и когда доберется до вокзала, все уже разойдутся. Еще он знал, что сегодня они встретятся, не могут не встретиться!

Сполоснувшись под душем и наскоро поужинав, он выскочил на улицу и пошел к дому, в котором жила Мила.

Дом был обычный, пятиэтажка, построенная в шестидесятые годы, так называемая «хрущевка». Толик жил в таком же — такие дома и даже целые кварталы, «местные Черемушки», были, наверное, в каждом городе России и, если честно признать, во многом помогли решению жилищной проблемы в те времена, когда многие стали переселяться из деревень в города.