Визионер

«…с той поры, как я узнал Вас, я потерял покой. Ваш очаровательный образ с нежной улыбкой неотступно следует за мной и днём и ночью… О, осчастливьте ответной любовью Вашего верного обожателя…»

«…как бы хотелось мне провести день у Ваших ног, положив голову Вам на колени, грезить о прекрасном и прижимать к губам край Вашего платья!..»

«…мы могли бы провести восхитительные ночи, если бы у меня было больше решительности… Наберусь ли я смелости в моём несчастном одиночестве?..»

После таких горячих признаний дрогнуло бы даже сердце каменной бабы в Абрамцево. Митя читал присланные Лидии Потаповне письма одно за одним в надежде найти хоть какую-то зацепку – намёк на возраст, внешность, род занятий автора. К сожалению, тайный обожатель секрет своей личности хранил глубоко. Ни одного определённого слова о себе. Зато анатомию купчихи по этим посланиям изучить можно было досконально. И «коралловые губы», и «алебастровый лоб», и «снежно-белые плечи», и иные части тела, в приличном обществе скрываемые под одеждой.

Строчки были слащавые и приторные, как и духи, которыми Лидия Потаповна обильно оросила письма. Неужели и эта пачка ценных улик ни к чему не приведёт?

– В Санкт-Петербурге есть экспериментальная лаборатория графологии, – как всегда вовремя подал идею Вишневский. – Там диагностируют почерк и определяют по нему черты характера человека, возраст, профессию. А ещё могут сравнить различные образцы и найти между ними сходство.

– Думаешь, преступник подделал почерк и стиль в письмах?

– Он расчётливый. Подстраховался и на такой грубой ошибке не попался бы. Но почерковеды считают, что стиль письма заложен на подсознательном уровне и полностью контролировать процесс невозможно. Какие-то элементы будут совпадать. Но это, повторюсь, экспериментальный метод. Вряд ли такой анализ будет считаться весомым доказательством.

– Нам любой метод сейчас подойдёт. Свяжись с ними. Отправь письма и образцы почерка всех подозреваемых. Включая мадам Франк. А Попышева, пожалуй, можно исключить. Слишком мелок. Он, кстати, тебе протоколы с весеннего аукциона показал?

– Документы в порядке. Есть экспертное заключение о том, что месье Франку был продан подлинник.

– Куда же он его дел? И, главное, почему?

– А если Ганеман ошибся?

– А как проверить?

– Показать картину тому же специалисту, который делал заключение. Или автору. Он ведь ещё жив. И лучше пусть Попышев сам попросит об этом Франка.

– На каком основании?

– Об этом я подумать не успел.

– Может, его припугнуть? Он такой нервный, от любого звука вздрагивает. Скажем, пригрозить обвинениями в торговле фальшивками. Чтобы избежать скандала, он на любые уловки пойдёт.

– Коварный ты человек, Митя.

– Будешь тут другим. Восемь трупов, а преступник так и не пойман. Его-то, небось, угрызения совести не мучают, и в методах он не деликатничает.

Попышев, как и следовало ожидать, от поступившего предложения подался в панику. Рыдал, дрожал, заламывал руки, но в итоге всё-таки сдался и уговорил Франка одолжить картину. Через пару дней «Купчиха» была доставлена в сыскную полицию.

– Может, у себя оставим? – предложил Горбунов. – Аппетитная женщина, сразу чайку захотелось с ней за компанию.

– А работать кто будет? Кот? – усмехнулся Митя.

Дверь кабинета осторожно приоткрылась, и в проёме возник худой ушастый паренёк в курсантской форме.

– Здравствуйте! Стажёр Валерьянов прибыл! Разрешите обратиться с просьбой, Дмитрий Александрович?

Смотрел стажёр при этом на Горбунова. Тот пару раз скосил глаза в сторону Самарина и тихо покашлял.

– Извините! – Валерьянов залился краской. – Перепутал! Виноват!

– Не нервничайте вы так, – ответил Митя. – Бывает. Что за поручение у вас?

– Начальник архивного отдела капитан Дудыкин приказал получить разрешение у начальника Убойного отдела, то есть вас, чтобы отрядить в архив сержанта Карася для оказания посильной помощи в ликвидации млекопитающих отряда «грызуны», наносящих ущерб государственному имуществу! – Валерьянов выпалил длинную фразу скороговоркой и шумно выдохнул. Видать, долго учил.

– Кого отрядить? – переспросил Митя.

– Сержанта Карася! – отчеканил стажёр.

– Ой, я не могу! – Горбунов уронил голову на стол и затрясся в булькающем смехе. – Дудыкин, хрен старый! Чтоб его порвало поперёк! Карася!

По толстым щекам Семёна потекли слёзы. Он вытер их платком, шумно высморкался и заржал в голос. Стажёр стоял по стойке «смирно», с вытаращенными глазами.

Митя сам еле сдерживался, чтобы не засмеяться.

– Вы, Валерьянов, первый день на стажировке?

– Так точно!