Визионер

Митя рассказал, как Самокрасов признался в изготовлении подделок, настоял на добровольном заточении и чем оно завершилось.

– С ума сойти, – удивилась Соня. – А вдруг это хитрый план? И они, ну, те, кто за этим стоит, специально устроили такой спектакль? Например, Самокрасов и Франк, на па́ру?

– Всё возможно. Я никаких вариантов не исключаю. К Франку подобраться гораздо сложнее, у него на коротком поводке цербер в виде адвоката. И соломка подстелена в самых опасных местах.

– А мне его «Живые картины» покоя не дают. Неужели это была репетиция? И потом… – Соня снова повертела в руках рисунок. – Модельеры постоянно делают наброски, сравнить бы.

– Сравним. Франк на крючке, по делу о мошенничестве. Надеюсь, хоть таким путём с него что-нибудь вытянем и размотаем этот клубок.

– А с виду такой приличный человек.

– Из таких приличных отменные преступники и получаются. В тихом омуте…

– Я вот ещё что хотела сказать. Нам на лекции говорили о ценностях. О том, что их истолкование зависит от нравственных установок субъекта. И если человек понимает их превратно, то может эти ценности опошлить, вывернуть наизнанку, изуродовать. И я подумала, а вдруг этот Визионер видит в мёртвых девушках такую искажённую ценность? То есть для всех нас это ужасно, а для него красиво, например?

– Я как раз недавно задумался об этом. О том, как он пытается передать… настроение, что ли. Из мёртвого сделать живое. Ужасно звучит.

– Может, он считает, что так делает мир лучше?

– Ох, Соня… Выходит какая-то сложная философия, а мы в нашей работе стараемся оперировать фактами. Я бы, конечно, очень хотел покопаться у него в голове, но, боюсь, такого научного метода ещё не придумали.

– Ну, я просто предположила. Хотела спросить ещё, не стала при всех. Вдруг это секрет? Я видела вашего Михаила в одном странном месте. Называется МОСХ…

– Ты была в мастерских у Язвицкого? Что ты там делала, бога ради? – Митя от неожиданности повысил голос и тут же наткнулся на укоризненный Сонин взгляд.

– Зачем так кричать? Я не знаю, кто такой Язвицкий. Главный там Владимир Ильм, меня Полина с ним познакомила.

– Это один и тот же человек. Извини. Просто не ожидал такое услышать. Я тебе летом рассказывал про нового подозреваемого. Как раз про него, Ильма. А теперь ты говоришь, что была в его… заведении.

– Случайно вышло. Я сама не ожидала. Кстати, там довольно интересно. А Владимир мне не понравился. Он шумный и наглый, хотя Полина от него в восторге.

– Полина в восторге от всего, что вызывает эпатаж и выходит за рамки приличия. Боже, я говорю как ханжа. Наверное, от Горбунова перенял.

– Или от моей мамы, – хихикнула Соня.

– Владимир непредсказуем и опасен. Я пытался предупредить Полину в Абрамцево…

– …И сделал только хуже. Она ещё больше заинтересовалась.

– Я не идиот, понял уже. Михаил там под прикрытием, присматривает за Язвицким.

– Он правда опасен? Может навредить кому-то?

– На него бумаг в полиции толщиной с роман Льва Толстого. В нашем деле Владимир тоже промелькнул пару раз в невыясненном пока статусе. И с Франком знаком, хотя оба это отрицают. Видишь, как всё переплелось.

– Значит, я тоже за ним присмотрю. Независимо от Михаила. Я, кстати, даже Полине не сказала, что у них там шпион из полиции. Это, наверное, не очень по-дружески, но я за неё очень волнуюсь.

– Соня, умоляю… Не надо рисковать. Миша справится.

– Она моя подруга! Единственная. У тебя разве нет друзей?

– Есть, конечно.

– Тогда ты должен понять, что значит переживать за близких.

– Как раз это я сейчас и делаю. – Митя вздохнул и в упор посмотрел на Соню, надеясь, что она догадается. Та смутилась и начала пристально рассматривать уже изученный вдоль и поперёк рисунок. Рыжий локон выбился из причёски, упав на лицо, и Мите вдруг захотелось протянуть руку и заправить его обратно. Соня его опередила.

– Какой-то замкнутый круг получается, – растерянно сказала она. – Вроде и одно истинно, и второе, а логичного умозаключения не выходит.

– Я тоже изучал логику. Иногда вывод кажется абсурдным, но потом понимаешь, что он верный.

– Этот Владимир – один ходячий абсурд. Но вдруг ты ошибаешься насчёт него? Помнишь, как ты весной предупреждал про Самокрасова, а теперь выходит, что он непричастен.

– Против Ильма нет прямых улик. Их в принципе нет. Просто есть необъяснимое плохое предчувствие. Этот человек умеет доставлять неприятности.

– Смотря какие. Ты, к сожалению, плохо знаешь Полину. Если она чем-то увлечётся, её невозможно остановить. Сейчас она увлечена Ильмом. Но это может быстро пройти, как проходило всё остальное. В любом случае, я думаю, до дня премьеры их спектакля лучше не вмешиваться.

– Двадцать девятого сентября, если я не ошибаюсь?

– Да. Меня, кстати, пригласили на выступление. Может, пойдём вместе?

– Соня, я бы с удовольствием посетил вместе с тобой любую постановку, даже эту нелепицу, которую они называют «новым перформансом». И, вероятно, я там буду, но не как зритель.

– А мне кажется, будет интересно.