Визионер

– А я уверен, он в очередной раз всех шокирует. Хорошо, что тебя не было на летней выставке, где эпатажно выступил Язвицкий. Скандал был знатный.

– Ой, а что там случилось? – Соня в ожидании распахнула глаза и подалась вперёд.

Митя вдруг сообразил, что перед ним сидит невинная и хорошо воспитанная барышня, а не бывалый сотрудник полиции, и теперь сам смутился.

– Язвицкий вёл себя непристойно. Без подробностей. Боюсь, чего-то подобного следует ожидать и в театре.

– Точно надо идти, – убеждённо сказала Соня. – Может, Полина тогда поймёт, что он неподходящий человек. Кажется, я тоже заразилась от мамы. Нельзя лезть в чужую личную жизнь и указывать, что делать. Но если подруга делает опасный выбор, я должна её предостеречь.

– Может, у тебя получится тоже увлечь её учёбой? В университете много разных направлений.

– Надо подумать. Например, курсы медсестёр?

– Если ей больше понравится ставить уколы и препарировать умерших, я был бы только рад. Всё что угодно, только не этот скоморох.

– Я попробую. Но обещать не буду.

– Тебе самой нравится в университете?

– Очень! Там так интересно, не то что в гимназии. Студенты такие начитанные, весёлые, отзывчивые. Позаниматься предлагали дополнительно, если я не буду успевать.

Митя вдруг представил Соню в окружении радостных и самоуверенных юношей, вспомнил свои университетские годы и внутренне поёжился. В то время барышень среди учащихся были единицы, да и сейчас их ненамного больше. Каждая студентка, даже самая невзрачная, привлекала повышенное внимание.

– Соня, ты, пожалуйста, с ними… поосторожнее будь. Это вольная публика, не у всех достойное воспитание.

– Говоришь как моя мама.

– Как она, кстати, на твою идею отозвалась? Смирилась?

– Я пообщалась с папой, привела ему убедительные аргументы. И ей пришлось согласиться. А ещё я ходила в «Московский листок», но меня туда не взяли, даже стажёром. Сказали, что сначала нужно предоставить заметки или статьи. А где их взять?

– Напиши про что-нибудь интересное. Только не про наше расследование.

– Ну вот. А я надеялась. Придумала! Напишу про премьеру спектакля. Если ты предполагаешь, что там будет переполох, это как раз тема для газеты.

– Я лишь надеюсь, что обойдётся без рукоприкладства.

Проводив Соню, Митя задумчиво оглядел пустой Мишкин стол. Вернуть сотрудника или пусть ещё пошпионит? Никаких прорывных сведений Афремов пока не добыл, зато получал явное удовольствие от длительной творческой командировки. Как бы начинающий полицейский не сменил ненароком профессию. Или всё-таки подождать премьеры?

Так и не решив в голове эту проблему, Дмитрий перешёл к другим насущным вопросам.

– Семён, нам с тобой придётся ещё раз навестить родственников и знакомых всех жертв. Этот найденный набросок не даёт мне покоя.

– Думаешь, и другие рисунки имеются?

– Есть такое предположение. Не помешает проверить. Но если я и ошибаюсь, то лишний раз пообщаться тоже не повредит. Вдруг всплыли какие-то подробности или детали за это время.

– Шипова-то, вдова, бывшая хозяйка горничной Лазаренко, померла три месяца назад. Наследников нет, дом с молотка пустили, как и остальное имущество.

– Хотел бы пособолезновать, да больно неприятная старуха была. Ну, прислуга-то обычно при доме остаётся, может, вещи горничной и разобрали себе. В общем, работа нам предстоит хлопотная, времени много прошло, но сделать её надо.

– Да я разве против? – флегматично осведомился Горбунов. – Бог с ней, с Шиповой, земля пухом. А вот мадам Викторию я бы с удовольствием навестил. Ох, фемина…

Митя вдруг вспомнил пылкую владелицу ателье, которую не видел с весеннего Цветочного бала, и решил, что этот визит точно возложит на Семёна. Она, конечно, щедрая женщина и очень его тогда выручила, но эти её вздохи, взгляды, намёки, мурлыкающие интонации в голосе… Мадам явно желала чего-то большего. В очередной раз прикидываться перед ней непонимающим идиотом не хотелось. Пусть Горбунов с ней поговорит, раз сам так рвётся.

– Лев, а ты получил результаты экспертизы почерков из лаборатории графологии?

– Да, но порадовать результатами не могу. – Вишневский вытащил из стопки лист бумаги и зачитал: – «Исходя из анализа предоставленных экземпляров эпистолярного жанра и образцов почерка подозреваемых лиц, наши специалисты не могут всецело и безоговорочно соотнести какой-либо из них с эталонным образцом и уверенно констатировать исключительную принадлежность письма одному из субъектов».

– Проще говоря, или преступник хитрее, или его нет среди тех, кого мы отправили на проверку. Или вся это графология – обычное шарлатанство, – резюмировал Митя.

– Это новая наука, – слегка обиженно отозвался Вишневский. – Её методики ещё экспериментальны и вариативны.

– Без обид, Лев. Просто я ждал чего-то более определённого. Что ж, будем искать другие зацепки.