Визионер

– С Богом бы отпустил вас, да глаз у вас… бесовской, – прищурился вдруг Барышкин.

Митя снова вздохнул и, не попрощавшись, пошёл к воротам.

Возле выхода дворник лениво подметал скопившийся на дорожке мусор.

– Никак с барином беседовали? – спросил он сыщика, прервав своё занятие.

– Если это можно назвать беседой…

Дворник понимающе хмыкнул.

– Давно он… такой? – поинтересовался Митя.

– Почитай, как младшенькую схоронил, – охотно отозвался мужичок. – Молится с утра до вечера. В её комнату не пускает никого, ничего там трогать не разрешает. Скоро вернётся, говорит, душа-то. Всё должно быть как раньше. А нам что? У их, баринов, кажный день новая причуда. То кричит как оглашённый, то поклоны бьёт. Жалованье платит – и то добро.

Дворник снова флегматично заскрёб метлой по камням.

Выходя из ворот, Митя оглянулся. Павла Барышкина возле часовни уже не было.

* * *

Квартира учителей Лопухиных, произведшая на Дмитрия тягостное впечатление в мае, тоже преобразилась. Чехлы с зеркал и мебели исчезли, недавняя беда не ощущалась так явственно, и даже маскарон на часах, по-прежнему раскрывавший рот, казалось, просто зевал.

Отец жертвы номер пять, Роман Лопухин, открывший дверь, уже не выглядел тенью себя самого, и все пуговицы на его сюртуке были застёгнуты ровно. Митю учитель сразу узнал, и в глазах его вспыхнула надежда.

– Вы нашли его?

– Увы, нет.

Сыщик в этот момент почувствовал себя негодяем, который отдёргивает руку от утопающего. Лопухин сник, но всё же пригласил Дмитрия в гостиную.

– Роман Сергеевич, мне искренне жаль вас расстраивать, но дело оказалось серьёзнее, чем мы ожидали. К настоящему времени убиты уже девять девушек, и нам сейчас как никогда нужно ваше содействие.

– Боже, какой кошмар. Он безумец… – Лопухин сжал руки. – Не понимаю, как земля терпит такое чудовище. Сколько ему нужно, чтобы остановиться?

– Полагаю, как минимум двенадцать. Надеюсь, до этого не дойдёт. Простите, что я спрашиваю о бытовых материях, но вы ведь разбирали вещи вашей дочери после того, как?..

Лопухин отреагировал спокойнее, чем ожидалось.

– Да, разумеется. Одежду отдали на благотворительность. Подруги Оленьки кое-что из мелочей на память взяли. А в чём дело?

– Вы не находили среди вещей рисунок? Портрет вашей дочери, карандашом, на простой бумаге?

– Рисунок? – Лопухин задумался. – Нет. У неё, знаете ли, к живописи душа не лежала. Никогда не любила рисовать, не интересовалась этим. А вот записывать – другое дело. Конспектов и заметок много нашли. Она все лекции из университета набело переписывала. И черновики сохраняла. И ещё… дневник вела. Мы случайно его обнаружили.

– Дневник? – заинтересовался Митя. – Там было что-то примечательное?

– Не знаю, – развёл руками Лопухин. – Я открыл, понял, что это, и не стал читать. И жена не стала. Всё-таки это личное. Думаю, Оленька не хотела бы, чтобы другие знали её секреты.

– Вам что – не было любопытно?

– Видите ли, я учу детей уважению к частной жизни и этическим границам. А если сам не следуешь заданным установкам – разве можешь считать себя хорошим учителем и честным человеком?

«Вот это выдержка», – восхитился про себя Дмитрий, но вслух сказал:

– Роман Сергеевич, нам очень нужен этот дневник. Может, вам, как отцу и преподавателю, неловко лезть в чужие тайны. Мне, как следователю – нет. Более того – возможно, там есть ключ, подсказка к обстоятельствам смерти вашей дочери. Понимаете?

– Как-то не думал об этом, простите. Я, конечно, его принесу. Только…

– Разумеется, всё изложенное там останется в рамках следствия и не будет разглашаться. И сам дневник я вам верну.

Лопухин встал и поднялся наверх. Митя огляделся в ожидании. Маскарон на часах по-прежнему зевал. На каминной полке улыбалась с фотографии в траурной рамке навеки восемнадцатилетняя Оленька. А рядом стояла ещё одна карточка – девочки лет шести, с такими же светлыми кудряшками, чем-то отдалённо похожей на Ольгу. Дмитрий нахмурился. Кажется, в этой семье был всего один ребёнок. Откуда вторая девочка?

Сыщик осмотрелся внимательнее и заметил ещё пару деталей, поначалу не бросавшихся в глаза. Красный мячик, выглядывающий из-под дивана. Исчёрканные цветными карандашами стены возле камина.

– Вот, возьмите, пожалуйста. – Вернувшийся Лопухин протянул сыщику толстую тетрадь. – Надеюсь, это поможет.

– Благодарю. Я верну его как можно быстрее, не волнуйтесь за сохранность. Роман Сергеевич, вы говорили, что у вас одна дочь. Но, мне кажется, в доме появился ещё один ребёнок?

– Да. – Учитель улыбнулся и перевёл взгляд на каминную полку. – Мы сами не ожидали. Отвозили с женой Оленькины вещи в Воспитательный дом, а там эта девочка. Она была так похожа и так смотрела… Мы не смогли оставить её в интернате. Наденька. Надежда… Они с супругой сейчас гуляют. Это такое чудо. Танечка-то моя уже не смогла бы выносить дитя, но тут сам Диос нам послал знак.

– Я… рад за вас. – Митя проглотил неожиданный ком в горле. – Думаю, Оля бы тоже поддержала. Вы с женой очень хорошие люди.

– Оленька всегда будет с нами. Прошу вас, найдите это чудовище. Такое не должно повториться больше.