Визионер

– Я… – Митя смутился. – Если честно, не хотел её пугать своим обликом. Сами видите, хожу еле-еле, с тростью. Зачем ей видеть такого… инвалида.

Полина закатила глаза:

– Боже мой. Вы, мужчины, зачастую такие… толстокожие. Вы всерьёз полагаете, что её волнует ваш внешний вид? Крепкие ли у вас мышцы и быстро ли вы ходите? Да она была бы счастлива, даже если бы вы остались в инвалидной коляске, но живой. Понимаете?

Митя молчал, запоздало осознавая, что Полина, наверное, права. А она продолжила его отчитывать:

– Хватит терзаться неуместными угрызениями. Поверьте, на её долю досталось не меньше страданий. Не надо их усугублять. Позвоните ей. А лучше встретьтесь. Пусть хоть кому-нибудь посчастливится.

Глава 29, в которой сыщик решается на авантюру

– Пять минут. Мне больше и не надо.

– А больше и не выйдет, Дмитрий Александрович. Меня скоро Садыгов сменит, а он точно никого к Язвицкому не пустит.

– Буду должен, – шепнул Дмитрий дежурному, направляясь к камере, где содержался Владимир.

Язвицкий, и в обычные дни не отличавшийся привлекательностью, теперь выглядел так, словно им поиграло в футбол стадо слонов. Левый глаз заплыл полностью, нос распух, на лице и руках порезы и кровоподтёки… Даже Митю пробрало. Владимир же, уловив реакцию на лице сыщика, всё же попытался усмехнуться разбитыми губами:

– А-а… Соскучились по мне? Так и знал, что не выдержите разлуки, придёте навестить.

Голос у Язвицкого был сорван, и вместо привычных рычащих интонаций выходил какой-то свистящий шёпот. Звучало это жутковато.

– Вы признались в убийстве Зинаиды Плещеевой, это так?

– Я виноват. – Владимир прикрыл глаза, точнее один, который не был заплывшим. – Виноват в том, что она умерла.

– Вы не ответили прямо на вопрос. Вы её убили?

– В каком-то смысле да.

– А остальных девушек?

– А какая вам разница? Ещё пара душевных бесед с господином Жилкиным, и я признаюсь в убийстве императора Александра.

– Это случилось сорок лет назад, вас ещё на свете тогда не было.

– Вот видите, какой я закоренелый преступник. Ещё в утробе не образовался, а уже злоумышлял смертоубийства направо и налево.

– Всё шутите. А вас ведь теперь петля ждёт. За содеянное.

В ответ Язвицкий внезапно заговорил по-английски:

– So rantingly, so wantonly,So dauntingly went he,He played a spring, and danced it roundBelow the gallows-tree[64]

– Что это?

– Странно, что Бёрнса так мало переводят на русский. В нём ведь столько живости, так называемого народного духа, к которому так любят обращаться и наши поэты.

– Вы уходите от темы.

– Разве? Я как раз в неё всецело погружён. Пожалуй, стоит перевести эту прекрасную балладу о шотландском разбойнике, пока есть время. «Macpherson’s Farewell», так она называется. Знаете, накануне казни он сочинил музыку и слова, а Бёрнс придумал новую версию. Я напишу свою. Что-нибудь про веселье и отчаянность там непременно будет. Спою перед виселицей. Или последнюю папироску попрошу. Пока не решил.

– Вы из своей смерти хотите устроить шоу?

– Хочу, чтобы меня запомнили.

– В этом можете не сомневаться. Вас запомнят как чудовище, убившее десять невинных женщин. Я зашёл лишь удостовериться, что Жилкин поступил правильно.

– Очень убедительный полковник. – Язвицкий ощерил рот, в котором не хватало уже нескольких зубов. – Не то что вы. Но вы ещё научитесь, лейтенант Самарин.

«А может, и вправду признание из него выбили насильно?» – засомневался вдруг Митя, но затолкал эти подозрения поглубже и вспомнил о просьбе Нечаевой:

– И ещё… Полина просила передать, что она вам верит, несмотря ни на что.

– Полечка – умная девушка. Видит людей насквозь.

– А если она ошибается?

– А вы сами подумайте. Мозги-то вам вроде взрывом не отбило.

«А ведь он совершенно не боится смерти, – покидая камеру, подумал Митя. – Только истинно сумасшедшие могут её не бояться».

* * *

Ажиотаж у «Елисеевского» не спал и через неделю после обнаружения страшной находки. Напротив – желающих поглазеть на ту самую витрину, кажется, прибавилось. Митя шёл по Тверской мимо магазина, с удивлением наблюдая кучу зевак у входа.

«Руками стекло не трожь!» – гаркнул вдруг из центра толпы дворник. А потом до Мити донеслось: «Ну да, тут всё и случилось. Вышел я, значится, утром на службу лёд убрать…»

И почему людей так тянет на места преступлений и катастроф? Неужели сильных впечатлений в собственной жизни не хватает?