Визионер

– Всё, что вы только что рассказали. Пишите с красной строки: «Чистосердечное признание…» Если то, что я знаю об итальянских мафиози, правда, то российская тюрьма для вас – самое безопасное место.

Через двадцать минут Митя забрал исписанные листы, завязал Франку глаза платком и сгрузил обратно в ожидающий экипаж. Команда «похитителей» отошла на несколько метров от кареты.

– Получилось? – шёпотом спросил Горбунов.

– Не то, что хотелось, но лучше, чем ожидалось.

– Митя, а этот «Гнев Истины» – такое действенное средство! Почему мы его постоянно не используем? – с восторгом спросил Мишка.

Сыщик не удержался и слегка щёлкнул сотрудника по носу:

– Эх, Мишка, взрослый уже, а в легенды веришь. Ну ничего, подрастёшь, заведёшь друга-патологоанатома и узнаешь, как действует адреналин… Поехали отсюда.

Залезая в экипаж, Митя бросил взгляд на тёмный провал входа в пустой дом.

«Слабак», – шепнула тьма. В голосе её слышалось нескрываемое презрение. И Митя в этот раз даже был с ней согласен, но совсем по другой причине.

Глава 31, в которой фатум делает намёки

– Здравствуйте, Александр Ильич. А я к вам с подарком. – Митя зашёл в кабинет капитана Суровейко и положил на стол пачку листов.

– Что тут у нас? – Начальник отдела по борьбе с мошенничествами прочитал первые строки, и брови его удивлённо полезли вверх. – Ну надо же! Франк? Неужели всё рассказал?

– Почти слово в слово, как в показаниях Самокрасова. А также назвал имя заказчика и другие подробности. Там и вправду крупная международная афера.

– И где нынче автор сего эпистолярного шедевра?

– Сидит в арестантской.

– Не передумает?

– Вряд ли. Кажется, я уколол его в самое больное место.

– Удружил, Митя, – удовлетворённо отметил Суровейко. – Надо ли мне знать, как ты этого добился?

– Пожалуй, не стоит.

– Спасибо. Буду должен.

– Как раз об этом. Там в рамках дела о фальшивках есть сопутствующий эпизод с похищением одной барышни. Хорошо бы и за него по всей строгости. Свидетелей я отыщу.

– Понял, получит по полной. И спасибо ещё раз.

Через несколько часов Митя подкараулил Соню возле Университета, когда она выходила с занятий. И, провожая домой, рассказал по пути о мошеннических приключениях месье Франка. Разумеется, без подробностей о том, как это признание было добыто.

– Какая невероятная история. – Соня выслушала рассказ до конца и покачала головой. – Но, знаешь, звучит очень правдоподобно. Я вспоминаю сейчас их подслушанный разговор. Они ведь ни разу не сказали про чьё-то убийство. Франк говорил лишь, что найдёт подходящую модель – видимо, натурщицу для портрета, и что новая работа нужна к первому числу. В тот момент это звучало двусмысленно. А теперь стало понятно. Ты ему веришь?

– Я убеждён, что Франк на этот раз был откровенен. Он признался даже в том, что тебя похитил.

– Какой негодяй.

– За это он тоже ответит, не сомневайся. Но для этого тебе придётся дать показания, а мне – сообщить всё твоей маме.

– Ой, она с ума сойдёт…

– Мы с тобой вдвоём и не такие проблемы решали. Справимся.

Соня зарделась и крепче сжала Митин локоть, а потом вдруг погрустнела:

– Значит, если Франк и Анисим непричастны к убийствам, то Владимир и вправду Визионер?

– Выходит, что так.

– Полина до сих пор в это не верит.

– Полине пора повзрослеть и понять, что не всякий эксцентричный и ошеломительный мужчина – достойный выбор. А если я всё правильно просчитал, Язвицкий и её собирался «приобщить к делу». В качестве десятой жертвы. Ей крупно повезло остаться в живых.

– А он мне сразу не понравился.

Они остановились у ворот дома Загорских.

– Ты зайдёшь на чай? – спросила Соня.

– Зайду. Не уверен, что после моего рассказа о твоём похищении Анна Петровна предложит чаю, но попытаться стоит.

* * *

Ноябрь для Мити всегда был самым тёмным месяцем в году. В декабре начинаются рождественские хлопоты, Москва наряжается в разноцветные фонари и гирлянды, и длинные ночи уже не кажутся такими унылыми.

Ноябрь же – месяц мрачный и тягостный. Деревья стоят голые, солнце показывается редко, темень наползает уже к раннему вечеру, а до рождественских и новогодних праздников ещё далеко. Каждый день похож на предыдущий, и в этом чувствуется какая-то безысходность.

Весь Убойный отдел проживал ноябрь с затаённым ощущением подавленности. И даже принесённый Вишневским экзотический чай из сушёных тропических трав и фруктов не помог справиться с унынием, а лишь вызвал тоску об ушедшем лете.

Карась тоже хандрил и по большей части целыми днями спал. Присутствие кота создавало хоть какое-то подобие домашнего тепла и уюта. Вот и сейчас Карась, свернувшись клубком, дремал под настольной лампой, а Митя, заполняя бумаги, иногда рассеянно поглаживал то меховой бок, то розовые подушечки лап.

Новый стол заполнился документами уже через несколько дней после возвращения сыщика на службу. Да, за октябрь в Москве произошло много нехорошего. Благо Вишневский всё рассортировал и упорядочил. А за три недели ноября работы привалило ещё больше.

Митя вдумчиво просматривал дела: