Визионер

Соня пыталась читать книгу, но слова тут же забывались. Сладкого тоже не хотелось. Анна Петровна, сославшись на мигрень, прилегла наверху, а отец, как всегда, задерживался на работе. Софья раздражённо слонялась по гостиной, когда туда заглянула Глаша.

– Барышня, вас там полицейский спрашивают, просили выйти на минутку.

Соня набросила пальто и выскочила на улицу. Наверное, Митя. Понял, что был не прав, и пришёл извиняться. Но на крыльце оказался незнакомый пожилой городовой.

– Здравствуйте! У вас новости от Дмитрия Александровича?

Тот молча кивнул, достал из кармана сложенную бумагу и протянул Соне. Она только начала разворачивать, когда почувствовала мокрый платок, крепко прижатый ко рту и носу. Прямо как тогда в экипаже…

«Нет!» – Кажется, Соня успела беззвучно крикнуть, вцепиться в чужую руку и даже попыталась пнуть городового. И провалилась в сон.

Очнулась она от того, что ныли руки и ноги. Потом вдруг зачесался нос, и она попробовала до него дотянуться, но почему-то не смогла и потёрлась о плечо. Зато на лице не оказалось маски. Уже хорошо.

Соня приоткрыла глаза и поняла, что сидит на полу, прислонившись к стене. Колени подогнуты, а запястья с лодыжками крепко связаны. Плохо. В прошлый раз была хотя бы свобода действий. А теперь? Соня попыталась подвигать руками, и в этот момент услышала смутно знакомый голос:

– Извините, что пришлось… так. Но вы очень энергичная барышня.

Софья подняла голову. Говорил мужчина, что стоял в нескольких метрах, возле стола. В неярком свете керосиновой лампы виднелся лишь мундир городового и двигающиеся руки.

– Кто вы?

Он поднял лампу к лицу и потянул за мохнатую бровь, отклеил. Потом вторую, накладные усы, бороду…

– Господи! – ужаснулась Соня. – Нет, это невозможно! Это не могли быть вы!

– Ну, простите, что так разочаровал.

– Я буду кричать! Громко!

Ганеман пожал плечами.

– А-а-а! – заорала Соня изо всех сил. – Помогите! Убивают!

Крик эхом разлетелся по практически пустой комнате и вернулся обратно. Соня обвела взглядом большое помещение: наглухо замкнутые ставнями окна и закрытую дверь. Окна выглядели странно. Не прямоугольные, а в виде ромбов. Как в церкви…

– Здесь никого нет. Вас не услышат, – спокойно отозвался Орест Максимович.

– Где мы?

– Далеко. Где вас не найдут раньше времени.

– Митя найдёт! Он обо всём догадался!

– Не думаю. – Ганеман покачал головой. – Но даже если так, он просто не успеет. И не знает, где искать.

– Он всё равно отыщет вас потом и убьёт. Вы чудовище! А притворялись таким хорошим человеком.

– Что ж, я и сам собирался расстаться с жизнью, после того как закончу. В ней нет смысла уже два года.

Соня при этих словах похолодела. По правде говоря, почему-то такого страха и паники, как в прошлый раз, не было. И даже слёзы не наворачивались. Может, потому что перед ней стоял человек, которого она знала совсем другим? Тот, который учил её, помогал, советовал, шутил, поил чаем… Софья до сих пор не могла до конца поверить, что за убийствами стоял именно он. Такой вежливый, спокойный, обходительный, и вдруг… Как можно было так убедительно притворяться?

«Надо поговорить с ним и попытаться потянуть время, – подумала Соня. – Не может быть, чтобы в нём не было ничего человеческого».

– Вы не сможете закончить, – сказала она. – Календарь не заполнен. Десятой жертвы не было.

– Была. Её просто не нашли. Пришлось импровизировать и использовать запасной вариант. Впрочем, очень удачно получилось заодно закрепить подозрения в отношении Язвицкого и Франка.

– Это вы отправили Мите бомбу?

– Я. Самарин меня разозлил, когда увёл Полину из-под носа. Но, мне кажется, мы слишком много с вами говорим.

– Я хочу знать! Имею право, я ведь тоже занималась этим делом!

– Вы проницательная барышня, Софья. Поверьте, узнав вас ближе, я даже проникся уважением. Сложись всё по-другому…

– Ещё не поздно.

– Поздно, – отрезал Орест Максимович.

У Сони замерло сердце, но она собралась с силами и спросила:

– Прошу вас, объясните почему? Я ведь уже никому не успею рассказать.

– Что ж, пожалуй, вы действительно заслужили знать правду. С кем ещё поделиться, как не с вами. И время пока есть. Видите ли, моя мать ненавидела отца, но не желала быть разведённой женщиной…

Ганеман взял лампу и начал прохаживаться в отдалении, погрузившись в воспоминания. Соня в этот момент незаметно теребила узлы на верёвках, прикрыв их длинным подолом. Крепко завязал, мерзавец, но, может, получится хотя бы ослабить…

– У неё был любовник, мерзкий тип. Вдвоём они замыслили убийство и совершили его. Я увидел случайно. Мать понадеялась, что я по малолетству ничего не понял, но всё равно избавилась от меня – отправила в провинцию, к дяде, и снова вышла замуж.

– Почему вы не рассказали полицейским?