Визионер

«Красный – самый что ни на есть цвет жизни, Митрий, – вспомнились папины слова. – Сейчас почему-то полагают, что зелёный, но это заблуждение. Жизнь – она красная, как кровь…»

– Церковь Ашеры Животворящей. В Крутицах. – Митя открыл глаза.

– Точно, есть там такая. Далековато. Да и на реставрации она. Почитай, третий месяц заброшенная стоит, денег нет на ремонт.

– Значит, нам точно туда.

Первая неприятность случилась практически сразу, когда они зашли в пустой полуразрушенный центральный неф. Через дыру на месте купола светила бледная луна. Горбунов замешкался, запнулся о сваленные грудой камни и тяжело осел на землю.

– Что такое?

– Прости, Митя. Кажется, ногу подвернул. Староват я уже для погонь за душегубами.

– Проклятье! – Сыщик покрутил фонариком, высветив лестницу, ведущую к помещениям для служителей. – Значит, так. Держи фонарь и трость. Я пойду наверх осмотрюсь. Если через десять минут не вернусь – ковыляй к дороге и зови помощь.

– Свет-то возьми!

– Тебе нужнее. У меня спички есть и огарок.

Митя зажёг «огрызок» свечи и тихо поднялся по ступенькам. Хорошо, что не скрипят. Если наверху кто-то есть, надо постараться не спугнуть его раньше времени.

То, что Горбунов «вышел из строя», сыщика удивило не сильно. Сначала Мишка, теперь Семён. Остаётся надеяться, что хоть Лев в порядке. Видимо, последний «бой» придётся принять в одиночку. Что ж, так правильнее.

Вдаль уходил длинный коридор, и Митя, внимательно глядя под ноги, увидел в полумраке чёрный клубящийся туман. Ну конечно. И эта здесь. Ничего не пропустит. Туман как будто двигался, утекая вперёд, и Митя машинально последовал за ним. Туда, где из-под двери в самом конце коридора пробивалась еле заметная узкая полоска света.

Он подкрался бесшумно, затушил огонь пальцами и положил огарок в карман. Очень аккуратно достал револьвер, а потом, не дыша и сжав зубы, медленно взвёл курок. За дверью слышался чей-то голос. Очень тихий, слов не разобрать. Проклятые барабанные перепонки. Так и не восстановились до конца. Митя осторожно толкнул дверь. Лишь бы не скрипнула.

Не скрипнула. Но человек с лампой в руке всё равно повернул голову.

– Орест Максимович, поднимите руки. Всё кончено.

Митя направил на него револьвер, за секунду оценивая обстановку. Комната метров тридцати по площади, прямоугольник с несколькими нишами. На окнах ставни с замками, других выходов нет. На полу несколько ящиков и бочек, обломки мебели. Соня слева, у стены. Живая! Но связанная. И этот у стола. Довольно далеко от неё.

Ганеман виновато улыбнулся:

– Недооценил я вас, Дмитрий Александрович.

И резко выдохнул, задув огонь.

«Сука!!!» – мысленно заорал Митя.

И тут же беззвучно закричал снова, не давая себе времени на размышления и призывая ту, что маняще клубилась вокруг: «Помоги!»

Тьма захохотала так, что, казалось, затряслись стены:

«Ну наглец! Ты хоть понимаешь, КОГО просишь о помощи?»

«Ещё в больнице понял».

«Тогда должен знать, что божественные сущности без причины в людские дела не вмешиваются. Или за достойную награду. Что ты можешь предложить Смерти?»

«Только мою жизнь».

«Хм… Думаешь, она мне нужна?»

«Ты тянешь время!»

«А что есть время? Это для вас, людей, оно – необратимое течение. А для меня ничто. Посмотри».

В кромешном мраке Митя не мог знать, куда указывает тьма, но как-то догадался. Кончик фитиля в лампе у Ганемана по-прежнему светился крохотной красной точкой. Время остановилось.

«Забери меня и его тоже, но она пусть останется в живых!»

«То есть ты предлагаешь мне то, что я и так могу взять в любой момент?»

«Не можешь, – вдруг сообразил Митя. – Ты приходила уже дважды и не смогла».

«Догадливый. Что ж, скажу тебе откровенно… мы ведь можем быть откровенными? Он, – Митя догадался, что тьма имеет в виду Ореста, – мне тоже не нравится. Не выношу соперничества на своём поле. А он, кажется, посчитал себя равным мне. Убьёшь его?»

«Да! – хотел закричать Митя, но, подумав, ответил: – Сделаю так, что он встретится с тобой как можно быстрее».