Визит 'Джалиты'

В Москве в это время уже выпал снег. От снега слегка посветлели улицы. А больше, собственно говоря, освещать их было нечем: кое-где горели одиночные неразбитые фонари, да у извозчиков за фонарными стеклами колыхались желтые язычки огня. Свет гасили рано: спешили лечь спать, зарыться под одеяло, потому что в домах было холодно, топить нечем. Долго не гасли лишь окна учреждений: в те времена работали чуть ли не до утра. На фасаде Наркомата здравоохранения желтели ряды окон. В приемной подшивала бумаги бессменная секретарша.

- Нарком у себя? - спрашивали все, кто входил в приемную.

И всем она отвечала одинаково:

- Товарищ Семашко на совещании в Отделе лечебных местностей.

Совещание только начиналось.

- Уважаемые коллеги, - говорил Николай Александрович Семашко, народный комиссар здравоохранения, прохаживаясь вдоль длинного стола для заседаний, уставленного стаканами жидкого чая в солидных дореволюционных подстаканниках. - Хочу вам напомнить, что еще в прошлом, 1919 году постановлением Совнаркома от 4 апреля все лечебные местности и курорты, где бы таковые на территории России ни находились, переходят в собственность республики и используются для лечебных целей. Подчеркиваю: где бы ни находились! В том числе и в Крыму, где мы уже приступили в свое время к национализации курортов, но, к сожалению, нам помешали деникинский десант и врангелевщина. - Нарком быстро оглядел собравшихся здесь врачей, одетых весьма разномастно: кто в кителе царского еще образца, кто в новой форме врача Красной Армии, а кто, как и сам нарком, в пиджачной тройке. - Сейчас, когда Красная Армия вновь вступает в пределы Крыма, я прошу вас, русских курортных врачей, мобилизовать все свои силы и знания. В Крыму мы наглядно осуществим лозунг о переселении бедноты из хижин во дворцы богачей. - Семашко взглянул на бородатого профессора, о котором знал точно: профессор терпеть не может лозунгов. - Мой совет вам, профессор, безотлагательно затребовать под тубсанаторий царскую дачу в Ливадии.

- У кого затребовать? У Врангеля?

- Пока соответствующие учреждения рассмотрят вашу просьбу - это при нашей-то канцелярской волоките, - от Врангеля в Крыму и следа не останется, заверил нарком.

- Это не совсем точно, - сказал негромко человек, сидевший в стороне от всех, возле шкафа с делами Отдела лечебных местностей. - От врангелевщины останется довольно глубокий след.

Никто, кроме наркома, не расслышал его слов, а Николай Александрович подумал: "Где-то я уже встречал этого товарища. На редкость домашний, уютный человек. Пристроился себе в уголочке и что-то черкает в тетрадке, слюнявя химический карандаш. Смешно: на нижней губе у него отпечаталась фиолетовая риска..."

Когда совещание окончилось, нарком подошел к нему:

- Вы от Дзержинского?

- Именно так.

- Пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет...

В кабинете Семашко выключил верхний свет, включил настольную лампу.

- Где-то я вас видел, - сказал он, рассматривая собеседника при свете лампы, - а где, не припомню.

- В Париже, - ответит тот. - Вернее в Лонжюмо. В 1911 году. Вы были тогда секретарем партийной школы, а я приезжал связным... Грузчик.

- Теперь вспомнил. Все тогда посмеивались над вашей конспиративной кличкой. Грузчик должен быть атлетом по телосложению.

- Дело в том, что я действительно работал грузчиком, - сказал Грузчик. Правда, по-моему, - наилучшая конспирация.

- А настоящая ваша фамилия?

- Степанов, Степан Данилович Степанов-Грузчик... через черточку. Уполномоченный ВЧК по Крыму.

- Ах, вот как! По Крыму. Феликс Эдмундович прислал именно того, кого я просил. Мы, к сожалению, не можем обойтись сейчас без помощи ВЧК и КрымЧК, Семашко вынул из ящика стола документ, заранее подготовленный для этого разговора. - Вот список курортов, национализированных Советской властью еще в девятнадцатом году при Крымской Республике.

Грузчик приблизил бумагу к самому носу, стал читать.

Свет в кабинете наркома замигал, потом совсем погас. Степанов-Грузчик встревоженно потер глаза и шумно выдохнул воздух.

- Это свет погас или я перестал видеть?

- Свет, свет! - успокоил его Семашко. - Опять что-то на электростанции. А у вас, голубчик, куриная слепота. Плохо питаетесь. Я вам как врач выпишу рыбий жир.

- Не дадут, Николай Александрович.

- А я как нарком здравоохранения наложу резолюцию. Пусть попробуют не дать.

Секретарша внесла керосиновую лампу.

- При лампе вы тоже не сможете это прочитать, - сказал Семашко, - возьмите с собой. Дело ведь не в перечне санаториев, а в том, о чем просил товарищ Ульянов. Я говорю о Дмитрии Ильиче Ульянове, брате Владимира Ильича.

- Я так и понял. Кто лучше Ульянова знает крымские курорты!

- Безусловно! Прежде всего, он врач. Причем крымский врач. Был земским врачом не где-нибудь в Нижнем Новгороде, как я, к примеру, а в Крыму, в Феодосийском уезде. Более того, он возглавлял Советское правительство Крыма то есть, в сущности, это он создавал первые советские курорты, о которых мы с вами говорим.

В лампочке вновь накалились угольки - включился электросвет. Секретарша унесла керосиновую лампу.