Визит 'Джалиты'

Кофейня уважительно притихла. А буфетчик как ни в чем не бывало протянул руку к корзиночке, взял ее из собачьих зубов и поставил на прилавок. Деньги переложил в кассовый ящичек красного дерева, из застекленного шкафа вынул пачку "капитанского" табака расфасовки Стамболи в фольге, повертел ее в руках и сказал:

- Без бандерольки не возьмет. Дрессированная, черт.

Офицеры в кофейне дружно засмеялись:

- Не поощряет, значит, контрабанду!

Буфетчик с пачкой в руке ушел в комнатушку позади стойки. Пока он отсутствовал, однорукий успел переселиться за столик грека:

- Простите, не имел чести знать...

- Ксенофонт Михалокопулос.

- Очень приятно... - он пробормотал что-то, точнее, проглотил свою фамилию - грек так и не расслышал - и вернулся к рассказу о собаке. - Чистопородная колли! У себя на родине в Шотландии эти колли не только овец пасут, но и детей нянчат. А у ее хозяина, механика Гарбузенко, было очень много детей. В городе говорили: "Самая большая семья в Европе". В маленьких городках всегда находится что-нибудь самое большое в Европе. Но пока Гарбузенко, он в прошлом судовой механик, где-то плавал, тут вся семья вымерла. Тиф скосил. Да-а... Возвращается хозяин, открывает калитку - двор пуст. Только собака навстречу катит пустую колясочку... Эта колясочка до сих пор лежит у него во дворе вверх колесами. Вы никогда не бывали у Гарбузенко?

- Не бывался.

- Жаль. У него вывеска на заборе тоже, говорят, самая длинная в Европе, а может, и в Азии.

Буфетчик тем временем у себя в комнатушке достал из ящичка бандерольку бумажную полоску с казенными, еще царскими печатями (когда-то без этих бандеролек не дозволялось продавать привозной табак во избежание контрабанды) и написал на оборотной стороне: "Грек в городе". Полоской он опоясал табачную пачку и вернулся к стойке.

Собака ждала. Как только буфетчик положил в корзиночку пачку с бандеролькой, она сдвинулась с места... Офицеры проводили ее аплодисментами. Грек тоже похлопал в ладоши. Не аплодировал только человек в офицерском кителе: у него была одна рука.

МЕХАНИК ПО АЭРОПЛАНАМ И ПРИМУСАМ

Свернув с набережной в переулок, собака прошла вдоль дувала - забора из разнокалиберных камней вперемешку с глиной и навозом. Дувал тянулся столько, сколько тянулся переулок, и столько же тянулась надпись, выведенная дегтем по камням:

"Г-н Гарбузенко, механик по бензиновым аппаратам: судовым, автомобильным, аэропланным, и чистка примусов!"

В конце этого предложения была калитка, наверное, самая маленькая в мире. В нее не то что аэроплан - примус протискивался лишь в одном случае: если его нести впереди себя на вытянутых руках.

Собака нажала лапой на металлический рычажок и открыла калитку. Во дворе под навесом коптила целая шеренга примусов. Г-н Гарбузенко касался примусной иглой горелки - примус почтительно замолкал, подносил огонек - вспыхивал синим венчиком и весело пел. Мастер энергично подкачивал медные насосики.

- Пришла, Весточка, - сказал Гарбузенко с грудной украинской ласковостью, обтер руки ветошью, принял корзиночку из собачьих зубов и обратился к клиентам: - Извиняйте, люди добрые. Обед у нас - хозяйка пришла.

Вместе с Вестой он прошел в свою мазанку с громадным турецким ковром, который свисал со стены, перекрывая широкую тахту. Здесь Гарбузенко игрушечным кинжальчиком вскрыл бандерольку и прочитал на оборотной стороне бумажной ленты: "Грек в городе". Новость ему, видимо, понравилась, он поцеловал собаку в нос:

- Спасибо, Веста, ласточка.

Потом вынул из духовки чугунок с борщом, из буфетика - стопку тарелок будянского фаянса с узором в виде листьев и ягод земляники и все тарелки расставил по столу, как для большой семьи. Фотографии всех Гарбузенок, больших и маленьких, занимали в мазанке целый угол. Механик посмотрел на фотографии, вздохнул и убрал тарелки обратно в буфетик, а из кухонного шкафчика вынул два грубых "полывянных полумыска" - такие глубокие тарелки продавали гончары из Опошни - и одну ложку.

- Дай-ка я тебе, золотце, борщику насыплю, - сказал он собаке и зачерпнул ей погуще, с куском мяса.

Собака не спеша, солидно, принялась за еду. Гарбузенко же, наоборот, спешил: через пять минут он уже выходил из калитки...

Как раз в это самое время человек в офицерском кителе с пустым рукавом спустился по каменной лесенке к пляжу. Пляж был пуст. Только у самой воды среди гниющих водорослей стоял вестовой солдат: охранял одежду офицера контрразведки. Виден был черный череп на рукаве гимнастерки. В руке у солдата были часы с открытой крышечкой.

- Давно купается? - спросил однорукий.

Солдат взглянул на часы:

- Уже минуту.

Купальщик, лиловый, трясущийся, выскочил, из воды на берег.

Без мундира он был похож на семинариста - борода, грива...

- Кто же купается в ноябре, господин Гуров? - сказал однорукий.

- У меня с-своя с-система з-закаливания организма. - У купальщика зуб на зуб не попадал.

Вестовой подал одежду. Гуров натянул гимнастерку с черепом на рукаве и воззрился на однорукого:

- Ну?..

- На климатической станции был посторонний, грек с "Джалиты" Ксенофонт Михалокопулос. Больше часа проторчал.