Вход в плен бесплатный

— Чтобы добыть деньги, заложили в кредит здание вашего банка.

— Знаю. Но когда свободен — можно крутиться и заниматься своей судьбой. А ты все-таки должен доехать до Нальчика. Путь нельзя прерывать.

— Доеду. И после никогда не буду играть в города.

— И ходить в зоопарк, — напоминает о наших клетках Махмуд. — Давай, до встречи.

Короткие гудки, словно многоточие в романе. Или в судьбе.

И не ради красного словца сказано. Еще месяца через два телефонный звонок поднял меня среди ночи.

— Алло, это полковник Иванов?

— Да. С кем я разговариваю?

— Это из Грозного. Вы меня не узнаете?

— Нет.

Долгая пауза — решали, называть ли имя. Неужели Старший?

— Вы меня в плену звали Боксером.

Боксер?

— Я слушаю.

Я мог только слушать, потому что не ведал, с какой целью бывший тюремщик набрал номер моего телефона. Настороженность и интерес — вот два чувства, которые, перебив сон, боролись теперь во мне.

Только на днях был подписан Указ Президента о награждении Расходчикова и Нисифорова орденом Мужества, а генерала Колывагина, Петра Ильича Царакова и Сашу Щукина медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" II степени. Наградные листы ходили долго, где-то чиновники удивились: "Вот если бы они десяток людей спасли…" — "Но у них-то самих жизнь одна, и они рисковали своей единственной жизнью", — доказывало руководство налоговой полиции.

Доказали, убедили. Плюнув на весь курс лечения, поднял за них тост. И вот звонок…

— Я вас видел по телевизору…

Он называет меня на "вы"?

— А ты как исчез из охраны, так и не попрощались.

— Мы брали Грозный. Был ранен.

— У тебя какие-то проблемы? — спросил в лоб. И откровенно на "ты".

— Проблемы… — грустно усмехнулся и надолго замолчал собеседник.

Почему-то не хотелось, чтобы он бросал трубку, и торопливо сам заполнил паузу:

— Что-то случилось?

— Да нет, что могло случиться? Кроме того, что не получили желаемого, за что боролись. Власть захватили те, кто отсиживался у вас в Москве и не держал в руках оружия. Но отрастили бороды, приехали на "мерсах", а нам…

Все ясно: а их, деревенских парней, снова посылают пасти баранов.

Кажется, он угадал мое мысленное продолжение разговора. Но все же добавил:

— А в Россию нам нельзя, для вас мы — террористы.

Снова пауза. Чувствую, что звонит не ради того, чтобы поплакаться в жилетку. Боксер не из таких. Больше всех мне нервы мотал, но в то же время не был тупым исполнителем, пытался думать…

— Я чего вам позвонил, — упорно продолжает называть меня на "вы". — Я слышал, что вы говорили по телевизору, читал ваши заметки. На днях внимательно пересмотрел записи, которые отобрали у вас. И понял: вы ничего плохого Чечне не сделали. А вот мы, чеченцы, сделали вам и вашей семье очень больно. Я хочу… извиниться.

Я встал. Сел. Включил свет. Прошедшее кольнуло столь больно, что почувствовал слезы. Но это была та боль, после которой наступает облегчение. Ведь Боксер мог и не звонить…

— Спасибо. Спасибо тебе за звонок.

— И еще, — теперь уже торопливо добавил чеченец. — Я за вас не получил ни копейки. Хочу, чтобы вы знали об этом. А записи ваши сохраню и попробую каким-то образом передать. До свидания.

— Что случилось? Кто звонил? — на меня смотрела испуганная жена. — Ты что, плачешь?

— Это от возбуждения. От очень хорошего звонка.

— Но кто звонил?

— Боксер. Который обещал уши отрезать. Кажется, он закончил свою войну. А я, видимо, окончательно вышел из плена…

* * *

Но и это оказалось еще не все, и точку в своей пленной эпопеи я все же поставил сам.

Когда за Чечню все же решили взяться всерьез и в 1999 году началась контртеррористическая операция, вышло постановление правительства о создании газеты "Чечня свободная" — для освобожденных районов республики. Редактировать ее определили моего товарища по Львовскому политучилищу Владимира Гондусова, возглавлявшего силовую редакцию в РИА "Вести". О его командировке я узнал, когда пересеклись с ним случайно в метро. Пожелал счастливой дороги — на том и расстались.

Но на работе мной вдруг овладело непонятное чувство. Казалось, после всего случившегося я в сторону Чечни и смотреть не смогу, а тут неожиданно все мои мысли — о ней. И еще не оформившаяся, не утвержденная окончательно мной самим идея: а что, если поехать туда еще раз? Боевики как-то иронизировали, что, если оставят меня живым, то пригласят когда-нибудь посмотреть на те места и ямы, где таскали меня с завязанными глазами. А я вот возьму и приеду сам, без приглашения. Тем более, что ко второй войне у меня отношение совершенно иное — на сей раз чеченская сторона не смогла оказаться благородной, затуманились мозги о правлении едва ли не всем миром. Надо глянуть и на таких чеченцев — побитых после боя, сникших…

"Авантюра", — признаюсь самому себе, но решаюсь сыграть в русскую рулетку.

Оглядываю кабинет. На рабочих местах лишь мои сослуживцы Оксана Кузина и Татьяна Павлова, мужчины курят. Обычно говорят: послушай женщину и сделай наоборот. Как ляжет карта, если вскрыть колоду?

Почувствовав мой пристальный взгляд, женщины молча вопрошают: что-то хотите спросить?

Спрашиваю:

— Да или нет?