Входящий в Свет. Роман-лабиринт

Общая картина компактно и вполне ясно складывалась из разрозненных свидетельств и множества довольно точных деталей от охраны особняка и девушки, чернобровой, юркой и симпатичной хохлушки, недавно принятой сюда на работу гувернанткой. Все сходились во мнениях и высказываниях к тому, что хозяин виллы, известный общественный деятель и депутат Плешак Игорь Самуилович, привёз свою гостью накануне вечером, а сегодня утром в него стреляли, но убили его подругу, с которой в это время он находился, по-видимому, в интимной связи.

Подруга – насмерть, а Игоря Самуиловича увезли на «скорой» из-за шока и сильного нервного потрясения по такому случаю…

В общем, Валентин всё правильно понял и всё правильно записал.

Вскоре личный секретарь пострадавшего депутата, приехавший в особняк и конфиденциально отозвавший его в сторонку, недвусмысленно заявил, что в интересах следствия и его, Валентина, ближайшей карьеры, желательно избежать упоминания и в средствах информации, и на докладе высокому начальству «конкретных нюансов» произошедшего в части интимных подробностей покушения, а лучше лишь сосредоточиться на самом факте злостной попытки преступления по отношению к хозяину виллы.

Так звучала то ли просьба, то ли завуалированная угроза сильного мира сего, на что Валентин так же коротко, как обычно, отрезал в сердцах:

– Да, пошёл ты на…

Секретарь депутата сделал круглые оловянные глаза и прошипел:

– Ну, ты смотри, я тебя предупредил, босота, ишь ты…

А потом аж отпрыгнул от мгновенно брошенного на него взгляда лейтенанта, который, казалось, остановись он чуть дольше на бедолаге, прожёг бы на нём дырку, а то и того хуже, отправил бы горящую головёшку зазевавшегося личного секретаря депутата действительно далеко «на…».

Только выезжая с места преступления, Валентин вдруг вспомнил, что Соловей ушёл, как был без сопровождения, без машины, без него, безоговорочного своего почитателя и ученика, лейтенанта Вальки Семафорова.

«Я сам его найду, подберу по дороге, или как-нибудь…», – подумал, руля милицейской «волжанкой», молодой и преданный своему делу офицер.

Глава 46

В помещении находилось несколько человек. Сырое, полутёмное и нелюдимое, оно ясно давало представление о своём специальном предназначении…

Единственная, но очень яркая маленькая лампочка на 220 ватт резала мне глаза, влезая своим убийственным свечением в самый мозг. Болели скулы и подбитое веко, кровоточившее и саднившее назойливо и противно. Другой глаз заплыл, но видимость осталась, и я старался разобрать лица присутствующих, как всегда для того, чтобы запомнить надолго и вернуть долги. Я ведь всегда возвращаю долги…

– Ну, что, мясник? – говоривший стоял, как раз под лампочкой и поэтому различить даже силуэт я не мог, хотя сразу догадался, кому может принадлежать этот вежливый, властный, не предвещающий ничего хорошего, но в то же время достаточно приятный баритон, что в данных обстоятельствах даже вызвало у меня слабую улыбку.

– Хихикаешь, выродок, смешно? А я всё думаю: какой мерой испытаний можно привести человека к подлинному прозрению? – воцарилось молчание и, я понял, что, видимо, теперь ждали моего ответа.

Но язык совсем не слушался, – вязкая и липкая слюна, перемешанная с кровью, стягивала изнутри рот и не давала говорить. Я промычал что-то весьма нечленораздельное и опять вяло заулыбался.

– Вот-вот, господин снайпер, это даже не начало ещё, а всего лишь попытка доброй воли дать тебе перед непростой дорогой в ад некоторую паузу… Паузу, дорогуша, чтобы ты вспомнил в своей жалкой жизни, хотя бы одно светлое пятнышко и повинился перед теми, кого любил!.. Попросил прощения у них и у всех, кого загубило твоё чёрное варварское сердце!..

«Ого, да он проповедник, мать его…» – подумал я и снова не сдержал кривую усмешку…

Благо, к моему великому удовлетворению, мыслить я мог вполне вразумительно и логично. Правда, ощущения от всех остальных органов тела были смутные, но я, по крайней мере, судил ясно и строго о происходящем… Значит, и запоминать, и просчитывать дальнейшие ходы тоже мог связно и обдуманно, следовательно, следовательно, дорога к жизни не была заказана, я имел и надежду и веру в то, что следующая часть моего существования пройдёт также в соответствии с величайшим «Кодексом самурая». Я могу сам выбирать между жизнью и смертью, я могу сам, добровольно, перейти в нирвану…

У меня снова на лице появилось некое невыразительное подобие улыбки…

– Эта свинья всё равно не раскается… – вновь донёсся до меня бархатный баритон. – Вот что, ребята, мне с ним точно выяснять больше нечего. А Вы поработайте здесь с ним по… поискусней, пометодичней, а потом скиньте, где подальше, желательно частями… Ну, и доложите по исполнению. Добро? – обратился «голос» к своей своре приспешников.

– В лучшем виде произведём! – хрипло сказал кто-то и вслед за этим раздались отдельные одобрительные выкрики.