Вклад в диалог по украинской автокефалии

Можно было бы утверждать и, с одной стороны, по праву, что приводить вышеуказанные бесспорные исторические данные совершенно излишне, потому что в отношении этого вопроса существует иной высший критерий, на основании которого единственно только и можно в подобных случаях вынести безапелляционное решение: церковный опыт и жизнь, или, иными словами, то, о чем писал Викентий Лиринский: «Quod ubique, quod semper, quod ab omnibus creditum est» (то, во что верили повсюду, всегда и все). То, что в канонической традиции называется «έθος» («обычаем»)[94] и имеет применение даже в вопросах канонической юрисдикции. Ведь автокефалия Кипрской Церкви была подтверждена Третьим Вселенским Собором (431 г.) именно в силу утвердившегося обычая, чтобы кипрские епископы рукополагались своим собором, а не Антиохийским престолом: «Начальствующие во святых кипрских церквах да имеют свободу, без притязания к ним, и без стеснения их, по правилам святых отец, и по древнему обыкновению, сами собою совершали поставление благоговейнейших епископов. То же да соблюдается и в иных областях, и повсюду в епархиях… И так святому и Вселенскому Собору угодно, чтобы всякая епархия сохраняла в чистоте, и без стеснения, сначала принадлежащие ей права, по обычаю, издревле утвердившемуся» (8-е правило Третьего Вселенского Собора). Сюда же относятся и весьма важные правила 6-е Первого, 2-е Второго и 28-е Четвертого Вселенских Соборов, которые касаются канонической юрисдикции епархий.

Можно было бы возразить, что Кипр в итоге получил автокефалию по решению церковного органа и, более того, Вселенского Собора. А на основании какого церковного решения Киевская митрополия вошла в подчинение Русской Церкви? Безусловно, возражение в высшей степени сильное, потому что, как доказал протопресвитер Феодор Зисис, Патриаршее деяние 1686 года Константинопольского Патриарха Дионисия IV касалось полной передачи канонической юрисдикции Вселенского Престола над Киевской митрополией Московскому Патриархату. Помимо этого, как уже неоднократно было показано выше, постоянная и непрерывная юрисдикция Московской Церкви над Киевом уже породила «обычай», то есть правовую норму, во всем равнозначную прочим каноническим постановлениям и решениям, потому что «обычай» является правовой нормой и порождает те же самые канонические последствия, что и другие церковные деяния и решения.

То, что церковный обычай достоин уважения как правовая норма и, следовательно, применяется и в случае юрисдикции, следует и из того способа, каким Восточный Иллирик вошел в подчинение Константинопольского Патриархата. На каком церковном решении основана юрисдикция Константинопольского престола над Восточным Иллириком (Крит, Ахайя, Фессалия, Эпир, Албания, Македония)?

До 731 года Восточный Иллирик на каноническом основании входил в юрисдикцию православного тогда Римского Патриархата. Когда Рим уступал его Константинополю? Никогда! В 731 году, несмотря на решительные возражения Папы Григория III, император-иконоборец Лев III Исав императорским указом вывел Восточный Иллирик из-под власти Папы и подчинил его Константинопольскому Патриархату, чтобы наказать Папу Римского, который был тогда православным и не соглашался вместе с ним уничтожать иконы. Никакого церковного решения и, более того, при решительных возражениях православного Рима. Чисто политическое решение, и к тому же императора-иконоборца, задавшегося целью отомстить за исповедание православной веры. Однако из-за того, что это решение породило «обычай», оно имеет силу закона, не подлежит пересмотру и действует до сего дня. Безусловно, любые утверждения о том, что «каноническая юрисдикция не подпадает под действие имущественного права… (и), не приобретается (приобретательная давность)», не обоснованы[95], Восточный Иллирик по причине отсутствия «Томоса» о передаче должен войти в подчинение Рима.