Вкус любви

- Наступает лето, - Кэйт сделала попытку завязать светский разговор. Она повела носом раз, другой. - Вы чувствуете запах лилий?

- Это в центре-то Манхэттена?

Кэйт снова принюхалась, но этот запах уже сменился другим - ароматом диких лесных роз, пряным и острым, как запах моря. Она медленно повернула голову этот запах, тонкий запах, исходил от Джулио.

- Когда в последний раз вы позволяли себе просто так, черт возьми, устроить выходной после полудня?

Она попыталась освободиться от него, чтобы взглянуть ему в глаза, но он так крепко держал ее руку, что она не смогла этого сделать.

- Я не помню, - призналась она. Это прозвучало неубедительно, но это была правда.

- Тогда пойдемте в Центральный парк.

- Но...

- И никаких но... - Он повлек ее сквозь пробку, устроенную таксистами на Пятьдесят шестой улице.

- Подождите минуту, - начала она и тут снова уловила этот запах, он щекотал ее ноздри и волнами катился по всему телу, достигая самых потаенных уголков.

- Х-м-м-м?

- В парк, так в парк.

- Не думаю, что кто-нибудь сегодня вернется на работу, - сказала Кэйт, когда они достигли своей цели. Все скамейки были заняты, аллеи полны прогуливающимися людьми, и бесстрашные парни с резиновыми бандажами на локтях и коленях отчаянно нарушали чинный порядок, гоняя на роликовых коньках.

Джулио расстелил для нее свой пиджак под молодым кленом, и она села, прислонившись спиной к стволу, в то время как он улегся рядом, подперев рукой голову. Закрыв глаза, она подставила лицо солнечным лучам. В глазах появились желтые и оранжевые круги, и она чувствовала, как спадает напряжение во всем ее теле.

- Хм... Очень приятно.

Заслышав топот, производимый двумя бегунами в нескольких метрах от нее, Кэйт открыла глаза. По их рукам и ногам стекал пот, его капельки висели у них на кончиках носов. Один из бегунов был с ввалившимися щеками, костлявыми ногами и, к изумлению Кэйт, оказался женщиной. Мужчина был круглощекий, по-детски пухлый и блестел, словно смазанный маслом.

- Ну-ну, Харви, - дыша с присвистом, говорила Костлявая, - ну как я могу сделать из тебя бегуна? - В ее голосе звучало отчаянье. - До марафона осталось всего шесть месяцев...

Харви облизал губы и с мукой простонал:

- Какое мне до этого дело? Через двадцать минут у меня отвалятся ноги.

- Давай, Харви, - приказала Костлявая, заставляя его подняться, - ты должен стать здоровым, даже если это убьет тебя. - И она устремилась дальше по тропинке, волоча за собой хнычущего Харви.

Джулио покачал головой.

- Мне кажется, они обречены, что вы скажете?

- А вам известно, как это, когда отваливаются ноги? Или спрашивать об этом невежливо?

- Это когда здесь воспаляется сустав, - сказал Джулио, проводя большим пальцем по ее колену. Она невольно дернулась. - Но я думаю, вам не о чем беспокоиться. - Он снова дотронулся до нее, заботливо разглядывая ее ногу. - У вас великолепные конечности.

По ее ноге, от бедра до кончиков пальцев, пробежала дрожь.

- Вы облегчили мою душу, - она усмехнулась и нервно сжала колени. - Я запомню это, если решу присоединиться к этой голоногой и потной толпе.

Рассмеявшись, он перекатился на спину так, что его голова очутилась на коленях Кэйт. Это случайное, но интимное прикосновение вызвало в ногах Кэйт новую волну дрожи. Джулио глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Что она делает, размышляла Кэйт, прохлаждается в середине дня в парке с этой.., этой назойливой итальянской головой на своих коленях. Ей следовало быть дома и работать. Ночью, помоги только Бог, ей предстоит заниматься съемкой. Так почему же она торчит здесь? Потому что Джулио Фрэзеру захотелось, чтобы сегодня днем кто-нибудь развлекал его, вот почему! И как только она позволила, чтобы ее втравили в это? Должно быть, она выжила из ума. В две минуты она должна очнуться и отправиться домой...

Но теплое солнце размягчило ее, а мерное дыхание Джулио убаюкало. Трава была свежей, воздух насыщен запахом распустившихся почек, молодой зелени, пробудившейся жизни. В солнечном свете его темные волосы сохраняли глубокую черноту, словно бархат. Кэйт осторожно накрутила на палец черный завиток. Он был упругим, прочным, как водоросли, и возбуждающе пах морем. Как-то бессознательно она представила, что эти жесткие кудри прижимаются к ее груди.

Он открыл полусонные глаза и так понимающе улыбнулся Кэйт, что она задрожала. Он прижал ухо к ее животу.

- Я могу так слышать ваш обед.

- Да? - Она навернула еще один завиток на палец.

- Он очень вежливо мурлычет по-японски. Она услышала эту пару раньше, чем увидела: голос женщины был высокий и визгливый от гнева, мужской пронзительный от отчаяния. Легкий ветерок уносил слова в сторону, делая разговор неразборчивым гулом. Кэйт увидела их сидящими на скамье совсем рядом. Оба были белокурыми, со светлыми глазами и маленькими руками, она размахивала ими на уровне бедер, он своими охватил колени.

- Должно быть, у них порядочная ссора, - привстав и глянув туда, сказал Джулио. - Как вы полагаете, о чем они спорят?

- Думаю, что настоящий спор уже закончен, и они перешли к стадии умиротворения, но мужу вынесен суровый приговор.