Вкус Парижа [Литрес]

– Я не верю вам, и полиция вам не поверит. И вашему другу с его выдумкой о подаренном мне пистолете.

Я начал терять самообладание:

– А почему вы позвонили в больницу и поинтересовались здоровьем своего раненого любовника лишь через полтора часа после того, как Клэр Паризо сообщила вам о случившемся?

Тонкие пальцы с длинными кровавыми ногтями цапнули с блюда последнее безе:

– Знаете, почему хорошо быть любовницей, а не женой? Любовница ничего объяснять не обязана. А Иву-Рене вообще с женщинами не везло: вдовушка и та припёрлась в больницу под ручку с любовником, но даже ей не пришлось оправдываться. – Облизывая крем с пальцев, небрежно бросила: – Увы, убийца – ваша жена. Со мной всё это не могло случиться просто потому, что человек не может быть одновременно в двух местах, а у меня есть неопровержимые доказательства и свидетель, что я была дома.

– Ваш свидетель – ваша мать.

Не сводя с меня глаз, она на ощупь выудила из сумки зелёную пачку «Лаки Страйк», вставила сигарету в мундштук:

– Моя мать, а также Клэр Паризо и телефонистка. И, главное, современная технология отслеживания телефонных переговоров.

– Это ещё не всё, – сказал я.

Нарисованные ниточки бровей уплыли вверх, вздыбив наклеенного на лоб волосяного червяка:

– Покамест ваше «всё» – это просто ничего. Вы правда верите, что если вы сейчас пойдёте на Кэ д’Орфевр и сообщите, что внезапно вспомнили, что Люпон на смертном одре открыл вам, что в него стреляла негодница Марго, то они сразу забудут про все улики против настоящей убийцы и на основании ваших выдумок арестуют меня? А этот пистолет с тайными опознавательными знаками, он у вас?

Моё молчание она приняла за признание в поражении. Торжествующе затянулась краем рта, закинула голову, выпустила тонкую, как змеиное жало, струйку дыма.

– Хотите, я расскажу вам, как всё было на самом деле? Вначале, чтобы выгородить свою жену, вы пытались обвинить в убийстве Люпона чудака Додиньи. И когда подтвердилось, что он действительно рыскал утром вокруг ресторана, вы возликовали. Вы сблизились с беднягой, предложив ему вместе искать убийцу среди парижских арт-дилеров, а тем временем собирали на него компромат. Ведь это вы предъявили полиции пуговицу с его сюртучка. Однако оказалось, что он не только не убивал Люпона, но и, наоборот, видел, как его убила Элен Ворони́н. Да-да. А вы думали, я не знаю, кто ваш таинственный свидетель? – она ладонью размела дым. – Разумеется, очумелый Додиньи.

Я смял салфетку:

– В вашем изложении моя роль выглядит не слишком благородной, но факты верны.

Официант принёс ей чашу с водой, Марго окунула в неё пальцы.

– Кстати, и окурок «Лаки Страйк» под мостом бросила ваша жена. В отеле Друо я видела её курящей именно эти сигареты.

Ресторан уже был почти пуст. Я выглянул в окно. Смеркалось, по улице проезжали машины, шли редкие прохожие. Если ситроен Дерюжина и подъехал, на глаза он не показывался.

– Это не могла быть её сигарета. Моя жена убежала из ресторана, потому что не хотела оставаться в обществе Люпона. Ни одной минуты она не провела бы добровольно с этим хамом, тем более не стала бы курить с ним наедине.

Марго тщательно вытерла пальцы салфеткой:

– Это она вам сказала, а вы сразу ей поверили? Многие женщины, когда убегают от мужчин, заботятся не бежать слишком быстро.

Она отбросила салфетку, выудила из сумочки чёрные перчатки, нарочито медленно натягивая их, с наигранным мученическим терпением переспросила:

– Доктор Ворони́н, так с какой стати я должна бояться ваших разоблачений? Есть ли у вас хоть одно, одно-единственное доказательство, что ваша жена не убивала Люпона? Или только безграничная вера в неё?

Я молча выцедил остатки вина в свой бокал. Она была права: пока главная улика – браунинг – оттягивала мой карман, Марго могла отрицать все свидетельства и прочие мои умозаключения.

Она торжествовала:

– Никто вам не поверит. Вы даже не представляете себе, на каком хорошем счету я у отдела криминальных расследований.

Неужели она рассчитывала повлиять на следствие? Настала моя очередь усмехнуться:

– Почему же? Я хорошо представляю себе, что глава криминального отдела женат не слишком счастливо, а вы своими откровениями способны и вовсе изгадить его семейную жизнь. Поэтому все подозрения на ваш счёт ему представляются неубедительными и косвенными, и, возможно, он инструктирует следователя обратить особое внимание на остальных участников драмы, например, на «русскую персиянку» и на Додиньи. Но одно дело – выгораживать светскую женщину, дизайнера и манекенщицу Марго Креспен, и совсем другое – заставить Сюрте подделать результаты баллистической экспертизы ради Агнешки из варшавского борделя.

Она даже бровью не повела. Нет, пока я не выдам ей, откуда мне известно, что Додиньи видел именно её, и как догадался, что ее алиби яйца выеденного не стоит, она не уступит. Я склонился к ней ближе, чем хотелось, и высказал всё, что знал. Она отшатнулась, её лицо прорезала беззвучная молния судороги. Настала пауза, чреватая, как перед громом.

Но она превозмогла себя, лишь стиснула кулаки в чёрных перчатках, сглотнула:

– Матка Боска…