Вкус шалфея

– Тебе повезло, могло быть и хуже, – сказала она, и Луми зажмурилась, словно бы это помогло ей скрыться от продолжения речи Инес. К счастью, только это она и сказала. Инес откинулась на стуле и, нахмурившись, посмотрела на пластиковые трубки, выходящие из бикающей машины позади кровати Луми, соединяющие капельницу с внутренней частью ее руки.

– Когда ты приехала, мами? – спросила Луми.

– Этим утром, – ответили Инес. – Мне позвонили вчера. Медсестры звонили твоим контактам для экстренной связи, – она замолкла и тяжело протяжно вздохнула.

– Ay, m’ija, иногда мне кажется, что я подвела тебя.

Ее мама считала, что бизнес Луми, как и ее здоровье пострадали, потому что она не выучила мамин урок? Эта мысль уколола ее достаточно сильно, чтобы победить болеутоляющие. Луми покачала головой слева направо, как можно решительнее, пытаясь не потревожить раны. Инес наблюдала за ней. Ее глаза остекленели от влаги, а потом она отвернулась к окну, выходящему на улицу.

Луми застонала и откинулась на ортопедический матрас, который заботливая медсестра поставила прямо, чтобы Луми могла смотреть телевизор и печально выглядывать из окна.

– Ты чего-нибудь хочешь? – спросила Инес. Голос звучал мягче, чем раньше. Луми собиралась ответить, когда в дверь заглянула светловолосая медсестра.

– Мисс Сантана, к вам пришел мистер Дэкс, – прощебетала она. Луми вскинула голову и начала яростно качать ее, но уже было поздно. Медсестра ушла и в комнату зашел мужчина, которого она меньше всего хотела видеть.

Под его глазами виднелись темные круги, а щеки и подбородок покрывала рыжеватая щетина. Луми зажмурилась, словно так сможет заставить его уйти.

Открыв глаза, девушка поняла, что он все еще тут стоит, внимательно глядя на нее. Луми молча уставилась на серый пластиковый стол-поднос, прикрепленный к ее кровати. Тишину нарушила Инес.

– Вы… друг моей дочери? – спросила она, выжидательно глядя на него. Луми заметила, что последовала краткая пауза и поняла: Инес гадает, спала ли Луми с ним или нет. Под бинтами девушка вздохнула.

На секунду глаза Жюльена широко распахнулись, но потом он взял над собой контроль и на лице появилось вежливое выражение.

– Вы мама Луми. Меня зовут Жюльен Дэкс. Очень приятно, мэм, – сказал он, подходя к краю кровати и пожимая ей руку. – Жаль, что мы встречаемся при… таких обстоятельствах, – сказал он, тяжело вздохнув.

Луми поняла, что мужчина не ответил на вопрос.

– Луми, – пробормотал он и, потянувшись, погладил одеяло рядом с ее рукой. Он наклонился к ней, слегка опустив плечи.

Луми притворилась, что не слышала его. Внезапно неспособность открыть рот больше не казалась ей преимуществом. Жаль, что у нее не было ручки и бумаги, чтобы написать «ПОШЕЛ ВОН», имитируя его печатные буквы. Где-то в душе девушка понимала, что ведет себя жестоко, но не могла остановиться.

Она все еще не понимала, что произошло, когда она попробовала его пирожное. Снова мысли обратились к яду. Первый кусочек был подобен аммиаку и смерти, а второй – всему тому, о чем она мечтала. Что это означало? И если он хотел отравить ее, почему не сделал все пирожные одинаковыми?

Луми напомнила себе, что он не знал о ее даре, и к тому же, кроме ожогов на теле, никаких симптомов отравления не было. Пирожные оказались ядовитыми только на энергетическом уровне. Но почему лишь некоторые из них? Он злился, что она ушла, когда начинал их готовить, а закончил уже в хорошем настроении? Луми хотела поднять руки, чтобы опустить на них голову, но остановилась, когда кожа натянулась. Эти безжалостные мысли – перебор, пока она в такой боли. Девушка слегка подвинулась, чтобы посмотреть на дверь в надежде, что он поймет, чего она хочет. Он не шевельнулся, не замечая, куда она смотрит. Луми собралась с силами и отодвинула руку прочь от его ладони, лежащей на одеяле.

Она проигнорировала тень боли, появившейся на лице Жюльена, и уставилась на дверь.

– Луми, – прошептал он. Она понимала, что он не станет пытаться взять ее за руку или класть свою рядом.

Любопытство Инес по поводу характера их отношения перерастало в беспокойство.

– Сэр, почему бы вам не прийти в следующий раз, через несколько недель, когда моей дочери станет лучше и она сможет говорить, – предложила она вежливым, но многозначительным тоном.

На лице Жюльена застыло доброжелательное выражение, но за ним виднелась железная решимость.

– Не могу, – просто сказал он, не отводя взгляд от Луми. – Я не могу оставить тебя.

Она поднесла руки к груди, словно пытаясь обнять себя и вздрогнула, когда кожа опять натянулась и на локте начал трескаться уголок ожога прямо под бинтами. Ей меньше всего хотелось плакать, и не стоило этого делать, если она не хотела навредить лицу, но Луми проиграла. Она почувствовала крошечные ссадины по краям глаз и по щекам и поморщилась в попытке удержать слезы, желающие политься ручьем.

Из-под бинтов вырвалась струйка крови и полилась на ее губы. Луми вытерла ее забинтованной рукой. Жюльен пораженно наблюдал за ней.

– Просто позволь остаться с тобой, помочь тебе поправиться.