Вкус соли на губах (СИ

Смерть в лабиринте оставалась вне понимания Мадлен. Натыкалась она на скелеты, крошащиеся, трухлявые и суховато-молочные. Был бы ветер - покачивались бы из стороны в сторону, клацали зубами, шевелили кистями рук, заставляя умирать от сердечного приступа слабеньких и трусливых людишек. От чего они умерли? Прикончил их невидимый враг? Погибли от неизвестного вируса-заразы, блуждающего в этих стенах? Или сами себя убили, прикончили, потому что не смогли больше вынести столь своеобразных, язвительно хохочущих пыток? Как подумает об этом Мадлен, так горит вся, алеют исхудалые щеки ее. Та женщина… Не было следов насильственной смерти, выглядела она спокойно, словно прилегла отдохнуть, но так и не встала. А Клаус… Вечером еще живой был, разговаривал, ворчал, а наутро уж и не дышал. Не был растерзан, отравлен или убит каким-либо живым существом. Словно сам умер, естественно, просто, обыденно. Но от чего? Что причиною было? Холодеет Мадлен, дрожит, покрывается липким потом: выходит, что-то делает лабиринт с людьми, что-то изменяет в них, и падают они замертво внезапно, в одну секунду, без предупреждения. Успевают ли понять несчастные, что происходит? Мадлен боится умереть вот так же: глупо и нелепо, не хочет кончить одним из скелетов, нелепо встроенных в коридоры-повороты. Иногда слышит Мадлен за тонкой сизо-парной стеной тяжелое дыхание, тихий рык, а порой и видит причудливые силуэты-очертания тварей - рогатых, хвостатых, крылатых, черно-темных таких, осязаемых почти. Кровожадны и невероятно сильны их ауры - ощущает это фея и легко, словно ветер, несется прочь, не хочет за стену взглянуть, узнать, а кто там притаился, чего ждет-дожидается.

А еще боится Мадлен времени.

Бежит-торопится, страстно желает спасти своего государя - неопытного короля Радиуса. Пытается обогнать время, но не ведает совершенно, что творится там, за пределами лабиринта. Не знает Мадлен, сколько бежит: секунду или столетия. Здесь время не делится на минуты, секунды, часы. Время здесь течет потоком единым, мощным. Прошлое-настоящее-будущее, ночь-утро-день-вечер - все смешалось, все вихрится-закручивается, все давит на человеческий мозг, выносит его. Здесь время открывается девушке в истинной сути своей - не справляется Мадлен с таким знанием, задыхается, ловит ртом живительный кислород, но нет его в Кристальном лабиринте, нет и не будет. Не замечает Мадлен, что не дышит уж так, как прежде, изменились ее легкие. Но стоит ли знать об этой незначительной детали девушке, которая балансирует постоянно на тонкой грани истерики и бесчувствия?

Боится Мадлен, что выйдет из лабиринта, а там, в мире-то внешнем, уже столетия прошли, может, даже прокатился по измерениям Конец Света. Пробегала Мадлен Апокалипсис - не осталось ни одного человека на земле. Но не это страшит фею света. Что, если не успеет она предупредить Радиуса, вернее, не успела уже, и что тогда? Вдруг совершилось покушение, отец своего добился, покоится теперь в сырой земле хладный труп горячего юноши? Не простит себе этого Мадлен никогда, потому что… Сама уже не ведает, почему. Вдруг, бежит она уже здесь столетиями, а там, на Солярии, всего секунда прошла? И вырвется Мадлен вдруг внезапно-неожиданно в теплое летнее небо Солярии, помчится с самой огромной скоростью, на которую только способны тонкие крылья первого превращения, влетит в покои короля Радиуса, расскажет ему обо всем, заговорщиков накажут жестоко, поплатится отец, не любивший никогда дочь особо. Бежит-торопится Мадлен, старается перегнать время.

***