Вкус запретного плода

Напуганная, сама словно опустошенная этим спьяну сделанным открытием, Марина вдруг протрезвела. Дул холодный, пронизывающий ветер, первый холодный вечер после теплого лета. Модная длинная юбка прилипла к коленям, обрисовав странно вытянувшиеся, какие-то чужие ноги, холодные, покрытые гусиной кожей. Тогда, в завершение того пьяно-трезвого вечера, ей тоже довелось поплакать на плече, на мамином, мягком и теплом, пересчитывая губами знакомые родинки. И спала Марина в ту ночь не одна, мама взяла ее к себе в постель. А ночью Марину рвало, и она еле успевала вскакивать, перелезая через спящую маму, бежать до ванны. И все-таки потом, когда отпускало, она снова и снова возвращалась туда же, под теплый мамочкин бок, хотя и ходить было дальше, чем из своей комнаты, и стремно: вдруг в следующий раз не успеешь добежать. Папа не спал — пищал в своей комнате компьютером. Проходя в очередной раз, Марина не выдержала, заглянула к нему: может, объясниться, на всякий случай еще разок заглянуть в глаза, спьяну-то, может, просто показалось? В дверную щель Марина ясно видела аккуратно стриженный затылок и экран компьютера с мечущимся по нему маленьким, словно бы испуганным человечком, человечек куда-то бежал, в него стреляли, он был безоружен. «У, суки!» — прохрипел отец, как бы умирая. Марина в страхе отшатнулась и скорей побежала к маме.

Утром все случившееся показалось кошмарным сном. В семье у них об этом никто никогда не вспоминал. Почему ей вспомнилось это сейчас? Марина не знала. Зачем вообще что-нибудь вспоминается? Одно было хорошо: домой хотелось гораздо меньше. Пожить здесь еще… О, боги! Здесь по крайней мере интересно. А вдруг они все не злые? А вдруг они хорошие, добрые? Скажете, так не бывает? А что, по-вашему, тогда бывает? Дач таких с каминами, комнат, как у Дениса, девушек, как Алена, вы много их видели? Откуда вообще вы все всегда заранее знаете, чего бывает, а чего не бывает?

Интересно, на кого будет похож ее ребенок? Хорошо бы на Марину, сама она похожа на маму. Не дай Бог, будут у него глаза косые или пустые.

Хотя что, собственно, такого, если будут? Марина его и таким будет любить. Уж как-нибудь приспособится и любовь свою приспособит. А если он будет злым? И тогда, конечно, будет любить. Любит же Женя своего Димыча, хотя сама его, как посмотришь со стороны, вроде немножко боится.

Ох, и как же все будет, когда оно все будет? Насколько легче было бы, если бы она по-настоящему вышла замуж!

Так ей тогда казалось.

11

Скрипнула дверь, в столовую вошел Валерьян. Подошел к Марине, сел на подлокотник ее кресла, обнял, потерся носом о плечо.

— Ну что, мышь, пришла наконец в себя?

— Ага. А ты где был?

— Так. Гулял. — На лице его опять расплылась улыбка. — К лошадям ходил. Ты их и не видела еще.

— Нет. Здесь есть лошади?!

— Есть. А ты что, ездить умеешь?

— Нет, чуть-чуть.

— Ишь ты, чуть-чуть. А когда успела?

— У бабушки гостила прошлым летом. Она в деревне живет. Там считается, что это город, а на самом деле самая настоящая деревня. У нее конюшня за домом была. Мы с парнем одним целый месяц коров верхом пасли.

Марина ожила от этих воспоминаний, щеки ее порозовели, глаза заблестели. Как многие, улыбаясь, Марина хорошела. Валерьян смотрел на нее, и она ему сейчас очень нравилась, он даже почти забыл о том, что было для него главным: что он был дома, у себя, у своих. Впрочем, чего это он? Бог даст, и Марина станет здесь своей. И тогда этой нежности не нужно будет стыдиться. Ни перед другими, ни перед собой. В сущности, она ведь совсем неплохая девочка, эта Марина. Куда лучше многих.

«Здесь есть лошади, — думала Марина. — Убиться можно, лошади, настоящие, с копытами! Нет, дура буду, если уеду отсюда, не поездив верхом хоть капельку, не потрепав лошадей по холкам. Потерять единственную в жизни уникальную возможность пожить в доме, где есть лошади! Нет уж, дудки! Пусть тут хоть поедом едят, никуда не уеду».

— Валь, а Валь, — запинаясь и краснея, начала Марина. — А можно… Сейчас… пошли сейчас к лошадям, — выговорила она наконец.

— Завтра, мышь. Мы их уже покормили и конюшню заперли. Пойдем сейчас, свет надо зажигать, они нервничать будут. Потерпи до завтра, хорошо?

— Хорошо, — покорно согласилась Марина, заметно сникая. Навалилась вдруг усталость, захотелось спать. Поскорее бы завтра! Марина зевнула.

— Ты чего это? Опять спать пойдешь раньше всех? До ужина еще жить и жить, а она уже зевает.

— Устала я что-то, людей тут у вас много очень.

— Это правда. Чего-чего, а людей хватает.

И снова, неслышно, как в прошлый раз, словно пройдя сквозь стену, перед ними возникла Алена.

— Валя, — сказала она, даже не взглянув на Марину. — Ты что же это? Вода уже нагрелась, все собрались, одного тебя ждем.

— Ах, черт, совсем из головы вон! — Валерьян поспешно вскочил.

— Вы куда? — спросила Марина.

— Детей купать, — равнодушно, уже вся в предстоящих хлопотах, бросила ей Алена. Но тут же, словно спохватившись, обернулась. — А то приходи, может, тоже поможешь.