Вкус запретного плода

Раскаяние накатило позже. Много позже. Когда она уже приехала домой, переоделась и села за стол с тарелкой вечерней каши.

Вдруг Светке это навредит? Вдруг Слепцов кинется в полицию и все расскажет? И к Светке явятся полицейские и обвинят в сокрытии улик? Так, кажется, это называется. Хорошо еще, что она на вопросы не отвечала, удрала с работы. А то ее бы точно привлекли к ответственности. Но ведь и теперь могут предъявить ей обвинение.

Лялечка швырнула ложку на тарелку с недоеденной кашей и потянулась к мобильнику. Нашла в справочнике номер Светы, набрала. Абонент вне зоны. Она нахмурилась, попыталась расстроиться и вдруг вспомнила.

Ну конечно! Света ее предупреждала, что избавится от старой сим-карты. Что заведет себе новый номер. А ей его сообщит только при личной встрече.

Лялечка глянула на часы. Почти девять вечера. Время детское. Если она возьмет такси туда и обратно, то успеет со Светой повидаться, предупредить ее. И домой вернуться вовремя, чтобы выспаться. А если подруга предложит ей переночевать, она не откажется. От дома Светы до салона всего пара остановок на автобусе.

Лялечка снова влезла в джинсы, свитер. Повертела в руках пальто, которое пыталась утром оттереть от грязи. Вроде и оттерлось, но разводы остались. Надо в чистку везти. Она потянулась к куртке. И тут раздался звонок в дверь.

Он настолько застал ее врасплох, что она даже ничего такого не подумала. Даже не глянула в глазок, не спросила, кто там. Она была уже одета. Выйдет из квартиры и узнает, кто звонит. И направит гостя восвояси.

Как-то так она решила, отпирая замок.

Глава 15

Они завтракали. Точнее, делали вид, что завтракают. Наты не было дома. Домработница вызвалась отвезти девочку в школу, они не отказались. Сели за стол и затихли. В последнее время так бывало всегда. Как только дочь выходила из комнаты, между ними повисала тишина. Тяжелая, гнетущая, выкрашенная всеми оттенками черного. Ирина украдкой рассматривала мужа. Он старательно отводил взгляд.

Сегодняшний завтрак не стал исключением. Они молчали и не смотрели друг на друга. Он не смотрел. Она его осторожно рассматривала.

Нет, пожалуй, сегодняшнее утро какое-то особенное. Гоша сегодня другой, сделала вывод Ирина, осторожно пощипывая маленький бисквитный маффин.

Наверное, этот крохотный шоколадный кекс был вкусным. Он был свежим, с начинкой, в нежной глазури. Ната съела целых три на завтрак. Ире не хотелось, хотя она всегда любила выпечку. Она сосредоточенно разбирала кекс на крошки.

И рассматривала мужа.

Что с ним не так? Ирина попыталась проанализировать.

Он не спешит на новую работу, в мамин салон. Он не звонит на прежнее место работы, хотя утро у него обычно начиналось с указаний исполнительному директору и его заму. С некоторых пор он почти не появлялся на своей фирме, передоверив все коллективу.

Утратил интерес после несостоявшейся сделки, так объяснил Ирине исполнительный директор при встрече. К тому же взял кредит под большие проценты. Этот кредит теперь погашается за счет прибыли фирмы. И сотрудники ропщут, оставшись без надбавок и квартальных выплат.

А Гоше все нипочем. Он салоном красоты занялся. Там ему интереснее.

— Что ты уставилась? — вдруг вспыхнул Гоша и швырнул ложку в тарелку с овсяной кашей. — Ну что вот ты каждое утро таращишь на меня глаза, Ира? Что?

— А когда мне еще на тебя смотреть? — спокойно ответила она. — Тебя же постоянно не бывает дома, Гоша.

— А ничего, что я работаю! — повысил он голос, тут же плотно стиснул зубы и процедил через силу: — Извини.

— Работаешь? Где? В парикмахерской? — фыркнула Ира насмешливо. Откинулась на спинку стула, впиваясь пальцами в нежную бисквитную плоть кекса с удвоенной силой. — А нормальный, серьезный бизнес забросил. Это что, Гоша?

— Ничего, — буркнул он.

И съел все же кашу. Сразу несколько ложек подряд забросил в рот, щеки раздулись, он принялся медленно жевать.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать о кредите, который ты взял под грядущую сделку? О проблемах, в которых завяз твой серьезный бизнес? Не хочешь?

Ира схватила со стола льняную салфетку, начала нервно вытирать ею испачканные пальцы. Потом швырнула ее на пустую тарелку.

— Что молчишь, Гоша? Что имеешь мне сказать?

— Кто нажаловался? — спросил он, проглотив овсянку. — Исполнительный? Звонил? Или ты сама съездила?

— Сама.

— А зачем?

Он взял в руки стакан с овощным соком, отпил, поморщился и снова отпил. Было невкусно, но он знал, что полезно, поэтому и пил. Потому что это было правильно. Он же всегда был правильным, что его так перекосило? Когда?

— Чтобы узнать всю правду о тебе. О твоих делах.

Он поперхнулся и несколько раз натужно кашлянул. Поставил пустой стакан на стол, как-то непривычно нервно дернул губами, пытаясь улыбнуться. Спросил:

— Узнала?