Вкус запретного плода

Скверное настроение пришло с вечера. Неосознанно вдруг сделалось тревожно. Еще до того момента, как Ирка вернулась с работы. Он не понимал почему. Сел на диванчик в кухне, вытянул ноги, скрестил пальцы рук на животе, прикрыл глаза и принялся анализировать.

В салоне все было замечательно. Минувшая неделя оказалась очень прибыльной. Мастера еле успевали переводить дух, столько было клиентов. В салон вернулась Лялечка. Сначала позвонила и долго плакала, объясняя, почему она так поступила с ним. Несла какую-то пургу про верность подруге, про страх перед полицией, про грех перед Богом. Он даже не слушал ее. Почти. Лениво поглаживал денежные купюры в ящике, сложенные вертикально. Там их было прилично. И не слушал. Почти.

— Что ты хочешь, Ляля? — оборвал он ее рыдания, когда ему приспичило в туалет.

Она напросилась на встречу. Настаивала на приватной. Он отказался.

— Ты же понимаешь, что после того, что ты совершила, между нами ничего быть не может.

Он лукавил. Лялю он желал по-прежнему. Теперь, когда она так провинилась и сделалась еще более слабой, желал даже сильнее. И после ее звонка предался таким будоражащим фантазиям, что пришлось запираться в кабинете.

Ляля, не дожидаясь вечера, пришла почти сразу после звонка. Застыла виноватой куклой у порога.

— Хорошо, иди, работай. Но за подлость придется ответить.

— Я готова, — покорно кивнула она.

— Неделю работаешь бесплатно, — с ходу пришло решение.

— Я согласна.

И пошла батрачить на него. А перед концом рабочего дня избавила карманы даже от чаевых, выложив все перед ним на стол. Он был немного тронут. И решил, что уже завтра переспит с ней.

Все же было хорошо. С чего его вдруг накрыло?

Гоша шевельнулся на диване. Дотянулся до телефона и позвонил дочери.

После исчезновения ее бабки девочка повадилась ночевать у подруг. То ли дома ей было неуютно в обществе постоянно молчавших родителей, то ли мода у них такая появилась. Но ее подруги, что странно, их дома избегали.

— Натусь, у тебя все хорошо? — спросил он, когда дочь ответила.

Дочь счастливо рассмеялась и принялась докладывать. Уроки сделала. Реферат заканчивает. Сашка — это ее подруга — просит помочь ей с ее рефератом.

— А ты что?

— Конечно, помогу, пап! — воскликнула дочь. — Это же правильно.

Кто знает, как правильно, подумал он тут же. Привыкнет эта самая Сашка на шее дочери кататься, не спихнешь потом. Но учить уму-разуму не стал. В конце концов, Ната там ночует. Ужинает. Наверняка и обедала.

Он послушал еще минут пять счастливый лепет дочери, пожелал ей спокойной ночи, отключился и снова задумался. Но не получалось. Не получалось у него нащупать причину тревожного состояния, в котором маетно металась его душа.

Потом пришла Ирка. Хмурая. Молчаливая. Отстраненная. И стало еще хуже.

— Ириша, ужинать будешь?

Он ничего не готовил, просидев на диване за размышлениями. Спросил просто так. Даже не из вежливости, скорее с укором. Ирке с чего-то приспичило отпустить в отпуск женщину, которая вела в их доме хозяйство, и они уже три дня толком не питались. Может, Ната потому и к подруге отправилась? В надежде хорошо покушать?

Ирка от ужина отказалась. Сказала, что уже поела где-то. Ушла надолго в ванную. Потом в спальню. И там притворилась, что спит. Он не первый год был на ней женат. Он распознавал ее дыхание. И прекрасно видел, что она не спит. Хотя она и старалась.

Гоша не стал ее уличать. Лег на своей половине кровати. Затих. И снова задумался.

Почему у него на душе так гадко? Так скребли огромными когтями кошки? А причины не находилось.

Нет, конечно, если порыться, то причина бы нашлась, и не одна, но они были уже застарелыми. Он давно уже отправил их в архив и постарался забыть. Может, они пытались вернуться — эти скверные причины?

Гоша уснул не сразу, но быстрее Ирки, и проспал до утра спокойным сном, без единого сновидения. Утром проснулся бодрым. Позже Ирки. Сгонял в ванную. Вошел в кухню. Жена пила кофе за пустым столом.

— А завтрака, Ириш, не будет? — Он смиренно вздохнул. — Я надеялся хотя бы на яичницу.

— Жрать много вредно, Гоша, — неожиданно грубо откликнулась она.

И, повернув голову, многозначительно глянула на его живот.

Ну да, он за последний месяц чуть набрал в весе, и его живот не желала скрывать ни одна из его рубашек. Но это не значило, что его должны морить голодом в собственном доме!

Гоша распахнул шкаф, выхватил оттуда сковороду и с грохотом опустил ее на варочную панель.

— Можно тише? — слегка сморщилась Ириша, сидя к нему в профиль.

Точеный профиль, холеный, подумал Гоша с ненавистью. И вчерашнее скверное настроение набросилось на него с новой силой.

Он поджег яичницу и еле пропихнул ее себе в рот. С кофе даже заморачиваться не стал. Знал, что не выйдет толка. Либо убежит, либо выйдет гадко. Выпил воды из бутылки. Из дома вышел с отвратительным ощущением плотного комка в области желудка.

До салона, как ни странно, домчал без пробок. Уже неплохо. И он даже немного повеселел и постарался отогнать в самый дальний угол сознания причину скверного настроения. Тем более он так и не додумался до нее, до причины этой.