Вкус жизни

Прошла неделя. Написала я на всякий случай прощальные письма и снова отправилась в больницу. «Подобно многим другим, нашедшим здесь временный приют, я не обнаружила при вселении признаков радушия и гостеприимства, – хмыкнула я про себя. – Здесь это мало кого волнует. Предел мечтаний каждого один – выжить. Часто ли здесь случается подобное?» На этаже одна палата мужская, все остальные женские. Подумала: «Почему же в основном женщины подвержены онкологии? Если выживу, покопаюсь в причинах заболевания».

Я очнулась от воспоминаний об Инне и будто снова услышала голос Лены.

– …Вижу, как из операционной везут на каталке женщину. Меня пугает ее серое отчужденное, опустелое лицо уставшего от жизни человека. Неподвижное, безжизненное тело, пятна крови на простыне. Я закрываю глаза, но последняя картина еще некоторое время остается в нервных волокнах памяти сетчатки моих глаз. С новой силой гложет, скребет, томит неизвестность и беспокойное темное существо страха. «Здесь время вращается вокруг одной оси – центра страха, скорби и надежды. По-разному разрывается эта цепочка…» Приподнимаю веки и одновременно слышу напористый мужской голос:

– Какую гарантию даете после операции? – Это спрашивает муж той больной, которую только что увезли. Он суетится, забегает вперед, перекрывая путь доктора в ординаторскую.

– У нас больница, а не мастерская по ремонту телевизоров, – устало отвечает доктор. – Простите, у меня сегодня еще три операции.

Мужчина, неудовлетворенный ответом, сердито, но смущенно отскакивает к стене. «Обоих понять можно», – думаю я машинально.

…И до меня очередь дошла. От страха, что сердце не выдержит операции, окостенела. Тогда я не представляла, что бывают вещи похуже операции. «На столе хоть ничего не почувствуешь, и если вдруг… не будешь знать, что уже переступила черту». Ничем не снять жар мечущейся однообразной мысли: обречена, обречена, обречена… Как молотком по темечку… Есть время подумать о многом, но оно тратится на ужас перед возможной, а может, и неизбежной смертью. Гороскоп показал, что если родилась утром – выживу, а если… Страх погружает в агонию, в бездну небытия. Черные волны захлестывают. Сжимаются, стискиваются ребра, цепенеет сознание. Вот она, необоримая сила страха смерти… Боже мой, как трудно осознавать, что через несколько минут можешь умереть!.. Как больно расставаться с жизнью!.. Сынок… Нет, превозмочь! Противодействовать!.. Занемевшие руки не слушаются и делают неловкие непривычные движения. Ноги, налитые свинцом, прирастают к полу, но надо двигаться, двигаться, двигаться… иначе можно сойти с ума… Пока в сознании, мучаешься, борешься со страхом, минуты считаешь – вот когда по-настоящему тяжко.

…И все же, как нас губит, уничтожает волнение! Обессиливает собственное воображение. И ведь не избавишься от него. Для человека страх смерти – нормальная реакция организма. Я обречена испытать весь его спектр, все вариации. Какие сухие слова!.. Нестерпимый страх давит на виски, притупляя сознание, сковывает тело, мысли, но не чувства... Руки вросли в деревянную спинку кровати. Опять цепенеют и костенеют конечности, но тело дрожит так, что вибрация и скрип расшатанной койки слышны в палате всем. Оторвала руки от кровати, сцепила до боли пальцы. Не помогает. Страх во всем теле: в желудке, в голове, в ногах. Ходить, ходить, ходить… Ужас затапливает мозг… Господи, помоги…

Повели в операционную. Я чувствую, как болезненно растягивается и сжимается каждый нерв, каждый задубевший кровеносный сосуд… Вот она, трагическая неотвратимость судьбы!.. Старшая медсестра никак не может распрямить мои скрюченные руки, чтобы привязать их. Мне неловко. Я пытаюсь расслабиться. Молоденькая медсестра раздраженно бьет меня по предплечью и говорит что-то презрительно-оскорбительное. Но я уже под наркозом и плохо понимаю ее слова. Улавливаю только интонацию… Страшная черная пустота, пожирающая всё и вся… Сынок… Андрюшенька…

Операция прошла благополучно. Повезли в палату. Как бы издалека слышу голоса нянечек: «Помогай, помогай ногами, упирайся, тяжелая ты». Я напрягаю все свои слабые силенки, но мне кажется, я болтаю ногами в воздухе. Они ватные, чужие и не слушаются меня. И снова провал… Потом слышу приглушенные голоса доктора, медсестер, все тревожно снуют, суетятся возле меня. Опять провал памяти. Через сутки полностью ощущаю себя. Обнаруживаю трубку с гофрированной коробочкой и понимаю: все как у всех. Слава Богу! Смерть не решилась приблизиться ко мне, а была на расстоянии вытянутой руки. Еще рано было мне уходить?.. Спасибо доктору… Остальное – перевязки, уколы – ерунда на постном масле. Так говаривали в детстве. Операция забрала много сил, но сохранила жизнь. Это главное. Силы постепенно восстановятся.

…Все это так, если бы не десять жутких дней ожидания результатов анализа. У всех в палате глаза сочатся слабым тревожным светом надежды и страха. К концу этого срока страх становится невыносимым.