Вкус жизни

Муж носится по свинофермам, от него дурно пахнет навозом. На многие километры в округе – ни души, ни одной усадьбы рядом, так как все эти земли – его собственность. Возвращается домой усталый и довольный… Не так я представляла свою замужнюю жизнь. Моя душа собирается в комок и не желает расправляться, хотя природа здесь чудная… Помнишь стихи: «Идет любовь, грядет беда… Если б не плакали дети, если б не плакали мамы, если б не плакали мы». Ох уж эта наша пленительная, безответственно искренняя, но жестокая наивность и горькое понимание дорогой цены взросления». В ее первых письмах не было ни радости, ни гордости за мужа. Потом мы на некоторое время потеряли друг друга из виду. Я скучаю по ней, – скромно призналась Кира.

– О, матка Боска! – взвилась Инна. – Что за вздор? Не пудри нам мозги. Нашла с кем равняться! Дина была из другого мира. Мы, наверное, казались ей все на одно лицо. Она и на родине не бедно жила, понимала толк в дорогих вещах, что считалось первым признаком благополучия. У них своя машина была, настоящая дача олицетворяла их кричащее богатство. Может, и ценила правила, да больше любила исключения.

Я тоже была бы не против махнуть за границу, да кто бы меня туда пустил и на какие шиши? Кто меня там ждал?.. А она умчалась в Чехословакию, где ее и настигла любовь к этому капиталисту. Антон Дину очень любил, а ее это тяготило. Мне жаль его, в недобрый час столкнула их судьба на перепутье случайных дорог.

«Некоторая неопределенность событий оставляет простор воображению, вот Инна на всю катушку им и пользуется», – подумала Алла.

«Своим ядом разве что насмерть не отравит», – внутренне возмутилась Жанна.

– Положа руку на сердце, скажу: пофорсить Динка любила, ну прямо вся из себя была: всегда во всем заграничном, задавала тон в моде. Помните, тогда белые нейлоновые блузки в городе только стали появляться. Так на нашем курсе – у нее первой. А с каким шиком носила! Она, скажем прямо, была из тех счастливчиков, которым с рождения было много дано и много позволено. Родители ее даже не пытались в чем-либо ограничивать.

А чего стоил этот ее загадочный взгляд, точно что-то ищущий в бесконечности! Но чаще всего он выражал нетерпеливое требовательное ожидание. А как она очаровательно злилась!

– Ты, наверное, тоже хотела обладать такими способностями, – подковырнула Инну Мила и оглянулась на Галю. Та в ответ чуть приметно улыбнулась.

– Красовалась, манерничала, говорила с молитвенным придыханием. Знала себе цену. Такую цацу приметит всякий. Только ей одной подходила фраза: лучше вызывать зависть, чем жалость. Да, она была одна из нас, но не одной из нас, другая. Она всегда выпадала из нашей обоймы. Такова моя небольшая преамбула, таково мое предисловие, а дальше можете говорить что хотите. И пусть теперь Рита заявит, что по степени абсурда мне нет равных. А я просто реально фиксирую отдельные моменты жизни.

Думаю, никто не станет возражать, что красивым и богатым многое сходит с рук, и Дина это понимала. А была всем мила, потому что на чужое место не претендовала, ей свое персональное было уготовано, чтобы раз, два и в дамки. Это нам, сирым, было не до шуток, нам надо было стараться не затеряться в волнах жизни где-то на перепутьях общежитий. Это Дина каждый день меняла костюмы, как перчатки. Наверное, приятно было иметь то, о чем другие не смели мечтать. А мы могли позволить себе только смену бантов и шарфиков, которыми обменивались друг с другом. И вот за все это я должна перед ней падать ниц? – бурно отреагировала Инна на слова Киры. – Мне, конечно, несколько неловко за мои откровения, едва ли они пришлись вам по нраву, но я знаю, о чем говорю, и не желаю врать. Скажу больше: я вообще не люблю ходить кругами. Дело прошлое, но я не стану подряжаться в менестрели и петь Дине хвалебные песни. И нечего искать на полу тараканов! Дело тут ясное: у каждого своя правда… и это так же верно, как то, что меня зовут Инной.

Она говорила по своему обыкновению преувеличенно громко, сопровождая свою речь выразительными жестами, и довольно улыбалась, наблюдая смятение, которое ей удалось посеять среди «кадрового состава» подруг, и несколько секунд нежилась в «лучах» всеобщего внимания. Всем стало неловко. Знали характер Инны, но никто не был готов к такой резкости.

Кира взглянула на Лену: она буквально парализована удивлением. Посмотрела на Инну огорченно. Та – ноль внимания.

– С чего хорохоришься? Думать о людях хуже, чем они есть на самом деле, значит, самой становиться хуже, – изрекла Алла. – У тебя, Инесса, странный способ возобновлять дружбу. Решила поквитаться с Диной за свои прошлые сомнения и неуверенность?