Вкус жизни

– Этот «оплот величия» с невероятной осторожностью и заботой обращается с людьми, потому что самая надежная дружба рождается в совместном преодолении трудностей, – заметила Рита, не приняв шутливый тон.

– Ни одного темного пятнышка! Виват, король, виват! – воскликнула Инна.

– Он ведет насыщенную интеллектуальную жизнь. Живая легенда, но не одержим честолюбием. Знания – вот главная цель его жизни.

– Ради знаний наши далекие предки отказались от рая, – усмехнулась Инна.

– И Антон любит повторять: «Человечество создано желанием познавать», – напомнила Рита.

– А об остальных аспектах жизни Антона я не информирована и потому воздержусь от каких бы то ни было замечаний. Не вижу причин для вторжения в его частную жизнь. Никогда не позволяю себе распространяться о том, чего доподлинно не знаю, и с сомнением отношусь к рассказам, переданным через третьи руки, – деликатно отстранилась Кира от комментариев личной жизни сокурсника, предвидя Иннины шпильки на ее любимую тему. – Как ты, Лена, уже слышала, Антону не суждено было соединиться с Диной, не пошли они рука об руку по жизни. И хотя бабушка Дины, от которой зависело ее благосостояние, на самом деле была противницей этого брака, я не считаю ее виновницей их несложившегося союза. Антон никогда не был уверен в чувствах Дины к нему и оказался прав: малейшая случайность – и он на самом деле упустил ее навсегда. Все это до известной степени прозрачно и продиктовано не высоколобостью Антона или отстраненностью Дины – так сложилось, так легли карты – и быть по сему. Не нам это обсуждать и не нам менять, – веско закруглила свой рассказ Кира.

– Что до меня, я тоже не осведомлена о его частной жизни после университета. Эта сторона его «деятельности» меня не интересует, – поддакнула Эмма, строгая седовласая дама. – Если тебе нужны точные сведения, советую обратиться к самому Антону, но заранее предупреждаю: не дави на него, он скуп на подробности.

Последние слова были произнесены с нажимом и таким тоном, что Лене сразу расхотелось продолжать свои расспросы. Видно было, что подруги не хотели касаться этой темы и не желали озвучивать ни одну из известных им версий. Сплетни не достойны внимания уважающих себя людей.

«А с другой стороны, молчанием они только разжигают любопытство. Что в Антоне такого, что отличает его от остальных однокурсников? Я бы предпочла услышать мнение Киры, а лучше бы из первых уст, но не от Инны, которая, насколько я понимаю, не утерпит, чтобы не разродиться своими «знаниями», не наговорить всякой всячины», – подумала Лена, водрузила на нос очки и стала рассматривать фотографии в очередном альбоме.

Часть гостей разделилась на обособленные кучки и вела интересные только им разговоры, остальные поглядывали на Киру, как музыканты на дирижера, способного в любой момент направить оркестр в нужную тональность. Лена, листая альбом, невольно прислушивалась к тому, о чем довольно громко шептались сидевшие от нее по правую руку Рита и Жанна.

– … Высокая наука – удел избранных. Теория, которой хотел заниматься Антон и в которую влюбился с первого прочтения, была престижной, но к тому времени уже сформированной, и сделать в ней что-то новое – означало подскочить выше голов корифеев.

– Мне сразу вспомнился наш сокурсник Далинин, который вознамерился «перепрыгнуть» Эйнштейна. Не знаешь, чем ознаменовался его «великий труд»? – отвлекла Жанна Риту от генеральной линии ее рассказа.

– Жена у него оказалась очень деловой и реально оценила возможности и перспективы своего упертого мужа. Сумела его переориентировать. Он по другой теме защитил не только кандидатскую диссертацию, но и докторскую, – ответила Рита скороговоркой. – Не о Далинине, об Антоне сейчас речь. Об Аркаше, если тебе интересно, я расскажу особо.

Сначала небольшое отступление. Делать личный внятный выбор из нескольких, казалось бы, четких дорог всегда трудно. Когда ты стоишь на бездорожье, да еще в распутицу, бывает намного проще. Здесь все сводится к тривиальному везению. Ухнул, куда вывезет, и всё тут. Так было со многими из нас, ты же помнишь распределение.

А насчет корифеев... Отцы-основатели этой теории, увешанные многочисленными знаками отличия, говорили Антону, что «не так-то просто на ходу вскочить в поезд, летящий на большой скорости, к тому же еще если все места в нем уже заняты». Но он успел вскочить на подножку последнего вагона и не слетел с нее до сих пор. Сумел нащупать в своей теме новое, потому что был одержим, или, как говорили тогда о нем, – «ушиблен» этой проблемой. Напористый, амбициозный, упрямый, неутомимо упорный, с поразительной творческой дерзостью, он часто плыл против течения и выдвигал дерзкие творческие идеи. И это проходило.

А у Лены в мозгу высветились свои ассоциации со словом «подножка». Шеф ее любит произносить по праздникам тост: «Чтобы наши ученики и наши собственные дети не висели на подножках!»