– Окстись. А я каким тут боком? Под руку тебе некстати подвернулась? Что это ты так разволновалась на мой счет, – нелюбезно, устало и каким-то чужим голосом отозвалась на выпад Рита. – Обо мне не беспокойся, я себя реализовала в той степени, в какой хотела. А вот в тебе, похоже, говорит уязвленное самолюбие. Только непонятно, с чего это вдруг здесь замешан Антон?.. Смейся, смейся!.. Но ведь на самом деле все твои слова справедливы применительно к Антону.
– Я всегда говорю удивительно умные вещи, только никто этого не замечает, – отшутилась Инна. – Меня ты недооцениваешь, а каждый чих Антона превозносишь. Я тоже никогда не хотела, чтобы кто-то управлял моей жизнью, но мне не удавалось заручиться чьей-либо поддержкой, – притворно осуждающе добавила она.
Волна беспокойства, точно легкий порыв ветра, заставляющий мигать пламя свечи, пробежал по Лене. «Можно узнать, что есть в нас лучшего и худшего, по тому, как мы говорим о тех, кого когда-то любили», – подумала она.
И от внимания Киры не ускользало ни малейшее движение на лице Инны. Она тоже стала проявлять признаки беспокойства, боясь, как бы внешне непринужденный разговор у Инны не вылился в яростную вспышку.
«Сегодня вездесущая Инна представляется мне воплощением дурного тона. Все-таки не вписывается она в наш круг. Слушаю ее и испытываю стыдливое отвращение. Как вклещится в кого – не оторвешь. Выворачивает жизни друзей и так и сяк. И как ее остановить?» – рассеянно думает Жанна и тут же забывает свой вопрос, отвлекшись на слова Риты, которая продолжала высказывать свою точку зрения, не реагируя на шпильки Инны, воспринимая их с брезгливой неизбежной покорностью:
– Когда человек с большими амбициями вырывается из своей привычной среды и начинает заниматься тем, чем не занимались его предки, это часто кончается трагично. Чтобы вырваться из круга, который тебе предопределен рождением, недостаточно таланта в определенной области науки. Но Антон, должна я тебе сказать, быстро научился взвешивать каждое слово, нажимать на нужные пружины, проявлять неприсущую ему в юности осторожность, избегать междоусобных конфликтов, попусту не растрачивая свою энергию. Умел быть жестким. И все это потому, что рано открыл для себя теорию относительности человеческих отношений, их логику, эксцентричность и парадоксальность. За флажки не заходил. Понимал, что агрессия обычно обслуживает какой-то мотив, и быстро отыскивал его. Он органично существовал в выбранном пространстве и предельно выражал свой талант.
– Он утверждал себя как яркую личность, которой ничего не надо кроме творческого труда. О, этот соблазн невозможности, полный чарующей созидательной и разрушительной свободы! Кого он только не губил. О жизнь высочайшего накала! – не смогла обойтись без шутливо-высоких фраз Инна.
– Смею надеяться, что и сейчас он надежно удерживает свои позиции, что нынешним чиновникам он окажется не по зубам и все ему будет удаваться и впредь. Талантливых людей у нас достаточно много, но не каждому дана способность пробиваться, а Антону всегда удивительно везло на счастливые встречи. Он – дитя удачи.
– А нас «создал несчастный случай»? Мы тоже не из последних, – сердито фыркает Инна.
– С тобой, Инна, все ясно, – беззлобно смеётся Жанна.
– Раньше, в Союзе, при наличии мохнатой лапы способна была утвердиться любая посредственность с тем же, если не с большим успехом, чем талантливая. Денег на взятки у людей тогда не было, зато процветало кумовство. А теперь новоявленные олигархи командуют парадом. Такое, к сожалению, царит во всем мире. Вот вы считаете Буша-младшего гением? Я – нет, – философски отвлеченно заметила Аня, глядя в окно.
– При чем здесь Буш? – мгновенно откликнулась Рита. – Он ставленник своей партии. У них там от личности президента почти ничего не зависит. Артист Рейган тоже сносно справлялся. Короля делает свита. А у нас от смены руководства очень многое в стране меняется. Только зачем ты здесь приплетаешь политику? Спустись на землю. Я об Антоне Жанне рассказываю. Его становление пришлось на конец шестидесятых, а семидесятые стали его звездными годами. Именно на них пришелся пик его славы, именно тогда он сумел создать себе имя. Еще в то далекое время он заговорил о технологической революции, указывал концепции и направления развития, выдвигал свою версию, хотя перспективы ее тогда были очевидны очень даже немногим. У него было чутье.
– Может, он и сам до конца не осознавал, что делал шаг в новую реальность, – предположила Инна, не имея целью умалить заслуги сокурсника.
– Пришло время Антона. Он всех обошел, и ему уже ничего никому не надо было доказывать. Ему был дан карт-бланш.
– Очень рада, что ты это признаешь. Это твоя собственная точка зрения или приобретенная на стороне?