Владения

— На вторую. Под рубрикой «Народы клеймят»… Не забудьте поставить происшествие.

— Старушка нашла кошелек с пятью рублями и вернула владельцу? — спросил я.

Игорь с силой распахнул дверь своего кабинета и исчез.

Из открытой двери редакторского кабинета на меня смотрела машинистка Света. Я улыбнулся ей. Потом спросил:

— Когда у вас день рождения?

— Так вы будете писать раздумья? — спросил ответ-секретарь.

— Да.

Мы пожали друг другу руки, поклонились.

— Будьте здоровы. Жду.

Я сделал два солидных шага в сторону кабинета Игоря.

— Ладно уж, не терзай меня!

— … — сказал Игорь.

— Говори громче, черт возьми!

— Я позвонил Олегу. Через час он будет здесь.

Я пожал плечами и вышел. Подошел к редакторской двери и поманил Свету. Она поправила волосы и вышла ко мне. Она стояла и поправляла шлейки на платье. Я взял ее за руки, и мы поднялись на четвертый, этажом выше. И спрятались под лестницей. Я обнял ее и поцеловал в губы.

— Мы ужасно постарели, — сказал я.

Она сделала удивленное лицо.

— Да нет, я не об этом… Когда получу деньги за сборник, мы поженимся, — сказал я.

— Нет, — ответила она.

— Али! — Игорь стоял внизу, на третьем этаже, и кричал. Собака, увидел пас.

— Ну, чего раскричался? Вот тип, прорезался же у него голос!

— Олег пришел!

— Ну и что?

— Так я жду тебя вечером у себя, — сказала Света. — Но если и на этот раз не придешь…

— Отчего же, — сказал я, — приду.

Я побежал вниз, а Света осталась поправлять своп волосы.

Мы бросились друг другу в объятия. Олег дольше обычного держал меня и бил кулаком по спине и кричал что-то.

— Старики, — сказал я, — возвращайтесь. — И мы рассмеялись. И Игорь тоже смеялся вместе с памп, первый раз за весь день.

— Мы с Игорем осмотрели нашу чайхану. Блеск!

— Когда же вы успели?

Они не ответили и, обнявшись, пошли к выходу. Мы побежали вниз но лестнице, ступеньки бежали под ногами и раскачивались. Потом мы побежали по улице па-перерез машинам, обогнули колоссальное здание из стекла и бетона — «Госстрой», и очутились сбоку редакционного корпуса.

Здесь мы и нашли пашу новую чайхану, совсем рядом с редакцией, совсем под боком. Маленькую уютную чайхану с водоемом посередине, где плавали красные рыбы между корнями деревьев. С традиционной надписью «Чайхана для стариков».

Мы зашли туда, чуть пригнув головы, прошли осторожно, почти на цыпочках, мимо дремлющих стариков и выбрали деревянную кровать с потертым ковром в самом дальнем углу чайханы, рядом с жаровней, где горько дымился шашлык.

Мы сидели и смотрели каждому в лицо, на кровати и ковры, и на самовар, на коричневый шкаф, где были разложены сотни две лепешек, на пиалы, и на водоем с красными рыбами между корнями деревьев.

И тут мы увидели его, чайханщика. Высокого и высохшего от жара шашлыка и самовара, с полотенцем вокруг головы, и еще одним полотенцем был обвязан рваный халат.

Он был весь какой-то нервный от суеты, руки и тело его были артистично гибки, когда он подносил каждому чайник с зеленым чаем, пиалу и лепешку на подносе. Он подносил и кланялся.

— Смотри-ка, — сказал Игорь. У него был отличный нюх на чайханщиков. Мы успели уже побывать за два года нашей дружбы по крайней мере в десяти или одиннадцати чайханах в разных концах города, и Игорь мог безошибочно, по повадкам и жестам чайханщиков, определить, какой нынче будет чай. Настоящий, вкусный, горьковатый кок-чай или дерьмо.

— Посмотрим, — сказал Олег.

— Конечно, — сказал я, — вид у них иногда бывает весьма обманчив.

— Одно я только знаю, что молодые чайханщики подают дерьмо, — сказал Игорь и вздохнул. — Как вас зовут?

— Сафар… Я хочу, чтобы в чайхану приходили все, — сказал он, — все народы. Вы заметили, что здесь никогда не дерутся и не ругаются. И каждый любит другого?

— Сафар-ака, — позвал его кто-то, — Иккита кок-чай… Два зеленых чая.

— Извините, — сказал Сафар.

— Старики, — сказал я, — вы должны благодарить аллаха за то, что я научил вас ценить кок-чай.

— Замолчи, — огрызнулся Олег.

Потом мы торжественно подняли пиалы и, отпив несколько глотков и отдышавшись, ахнули.

— Хорошо, — промямлил Игорь. Это было его последнее слово за сегодняшний вечер.

Мы растянулись в блаженстве на ковре. Небо было чистое и емкое и удивительно голубое. И жить было просто превосходно.

— Мы растяпы и головотяпы, — сказал Олег.

— Тише.

— И ты растяпа. Если ты завтра же не напишешь настоящий рассказ, я тебя убью.

Я промолчал.

— Я люблю людей, которые презирают деньги. Которые не выносят их духа, их присутствия, швыряют их, лишь бы избавиться от этой нечисти!

Игорь лежал и смотрел на небо, на удивительно чистое и емкое небо, он совсем притих, он обычно даже не дышит в такие минуты.

— Я люблю людей, — передразнил я Олега.

Он промолчал. Он о чем-то думал, лежал спиной к небу и наблюдал за красными рыбами в воде и о чем-то думал.

Голова от зеленого чая стала ясной и умной. Все было так ясно!

В одиннадцатом часу ночи, когда в чайхане стало меньше людей, Сафар подошел к нам.

— Садитесь, — сказал Олег. Мы с Игорем сели, а Олег продолжал лежать. Чайханщик рассмеялся:

— Вы уже выпили семнадцать чайников, не многовато ли?